- Расскажи, как ты попал в оркестр. Говорят, что ты чуть ли не поспорил с кем- то, что у тебя хватит духу пойти воевать, но изначально ты собирался в другое место.
- Двадцать четвёртого в ночь, когда это всё началось, я находился на строительном объекте, мы работали в Самарской области на стройке с моим приятелем. Я просто посмотрел, как всё идёт, и в какой-то момент понял, что я просто не могу иначе, я хочу там быть. Я как-то за ужином сказал: «Ты знаешь, всё, что началось, коснётся меня непосредственно». И внутри я чувствовал, что хочу быть с этими мужиками, с этими ребятами, кто идёт вперёд. Собственно, вот так и получилось. Когда всё началось (24 февраля) утром, я помню рано встал, увидел все эти ракетные удары, что по аэродромам наносятся. Я своему товарищу тогда прочитал слова из песни Цоя:
Я ждал это время. И вот это время пришло.
Все, кто молчал, перестали молчать.
Все, кому нечего ждать, садятся в седло.
Их не догнать, их не догнать.
- Ты попал в оркестр ещё до массового набора, в том числе заключённых. Почему именно туда решил? И какой был отбор?
- Я пришёл в военкомат 26 февраля. Мне сказали: «Чувак, тебе 40 лет, ничего не можем поделать, таких уже не берут в космонавты. Ты старый, никому не нужный». Я говорю: «Ну как же? Я хочу принять участие, подписать контракт и так далее» - «Не-не-не. Это нереально». Но посмотрели «военник» мой и говорят: «Ты, парень, можешь поехать в третью бригаду спецназа ГРУ в Тольятти и там поговорить. Если ты их устроишь, то они тебя, в принципе, возьмут. Бывают исключения, когда и после сорока людей берут». На следующий день я поехал в Тольятти, и там меня командир части принял, выслушал и говорит: «Я твой порыв разделяю, ты - молодец. Но в реальности это не вариант, тут всё очень сложно. Не получится у тебя устроиться сюда, потому что все уже боевое слаживание прошли, все наши уехали туда. А тебя как я отправлю? Ты ничего не проходил, ты просто не пришей к пд рукав. Ты можешь устроиться сюда, но, во-первых, это будет очень долго, месяца три ты будешь документы, всю эту бумажную волокиту сдавать, а потом ты будешь плац подметать. Ты даже не успеешь к освобождению Прибалтики». Вот такую фразу он произнес. В твоём случае, он сказал, только в «Вагнер». Они берут всех подряд, им пофиг вообще. Всё делают очень быстро и круто.
- Что было дальше? Чемодан-вокзал-Молькино?
- Да, примерно так и было. У меня там был один знакомый, я ему позвонил, он ответил: «Все нормально, приезжай!» Сказал адрес, куда ехать, дал указания какие- то. Ну и я начал собираться, закрывать долги. Вещи долго собирать не надо было, просто в сумку все побросал. Поехал на вокзал седьмого числа, купил билеты, восьмого марта убыл в Молькино, десятого прибыл. Собственно, с этого история моя с «Вагнером» и началась.
- Каким образом можно было попасть в «Вагнер»?
- Очень просто. Ты приходишь к воротам, тебя спрашивают: «С какого ты подразделения?» Ты говоришь: «Не из какого, я – новенький». Тебя пропускают и говорят: «Ты уверен? Ты заряжен? Ты не с похмела, не под наркотой? Всё нормально? Готов? Заряжен? 100%? Обратной дороги не будет!» - прямо на воротах с тобой проводится такое собеседование. Ну, и дальше вещи проверяют и определяют, где ты временно будешь жить. Это начинается так называемый фильтр. - Что из себя представляет этот фильтр и сколько он длится? - У тебя появляется курирующий начальник, который за тебя отвечает, пока ты в этом временном расположении живёшь. Ты должен пройти, условно, медкомиссию. Почему я говорю условно, потому что она реально очень простая, там ничего у тебя особо не проверяют, какие-то анализы только берут. И тебя на ней фотографируют, все части тела. Ты тупо раздеваешься догола и тебя фотографируют по очереди с головы до ног: живот, член, ноги - для опознания всё это делается. Какое-то проходишь собеседование с СБ, на котором тебя пытаются ломать. Ломают таким макаром - тебе говорят: «Ты представляешь, куда ты едешь? Ты вообще в уме в своём? Чем ты занимаешься на гражданке? Ну вот этим и занимайся! Нах тебе это надо? Там реально мясо сейчас! Ты реально не вернёшься оттуда! Считай, что ты уже двухсотый! Ты подумай! Скорее всего, тебя убьют! Подумай! Вот тебе ночь на раздумие, давай вперёд». Ну и после возвращаешься к ним на повторное собеседование: «Я подумал, всё нормально». Ну молодец тогда, отвечают. Дальше удаляешь все свои соцсети. Каким-то чудом мне удалось сохранить свои ФБ и «инсту», они их не нашли, но Одноклассники и ВК пришлось безоговорочно удалить. У меня куча фотографий там была, которых я уже никогда не верну, там было определённое количество моей жизни. Совершенные мною путешествия, всё-таки больше сорока стран посетил, очень жалко было. В общем, удаляешь свои соцсети, после этого твой обходной лист подписан, и ты двигаешься дальше. Да, кстати, забыл сказать, что всех телефонов ты лишаешься сразу, как только пересёк ворота. Телефоны запрещены категорически любые, даже тапики. Очень строго с этим. Сдаёшь их на хранение, подписываешь, и дальше они хранятся где-то.
- А как же связываться с близкими? Хотя бы смс раз в месяц, чтобы знали жив ты или мертв.
- Скорее всего никак, но там есть такой момент. “Вагнер» выкупил приложение, в котором разрешено общаться с людьми. Оно устанавливается на телефон твоих родственников. Желательно, чтобы их было один-два, максимум три человека. У меня, например, был контакт только с мамой, а мама уже там распределяла новости от меня. Вот и через это приложение ты общаешься. Всё общение с родственниками исключительно там происходит, не по телефону. А если у кого-то обнаруживается телефон, если ты не большой начальник, конечно, то ты очень сильно пострадаешь. Сим-карты любые, местные/не местные запрещены. Но есть, как правило, телефоны у командиров взводов, и при определенных обстоятельствах, если есть сигнал через спутник, ты можешь выйти на связь, когда тебе позволяют. Например, тебе говорят: «Что, давно не звонил матери?» - «Три недели уж не звонил» - «Ну иди сейчас на точку, поговори».
- С этим ясно. Что представляют собой тренировочные сборы и как происходит распределение по специальностям?
- В марте 2022 года никаких сборов, тренировок не было. Было очевидно, что это было абсолютно срочное решение, что что-то пошло не по плану, и времени на тренировки, на боевое слаживание не было вообще. Подготовка была на коленке. Какая-то тактическая медицина… вот это всё объяснялось в классах буквально перед отправкой уже. Надо сказать, что мы не готовились, вообще никак, и штурмовики тоже не готовились, была только пара-тройка выходов. Как человек, служивший в армии и видевший, как парни готовились к выезду в Чечню, это было непохоже вообще даже близко. Учитывая, что Чечня - такая лёгкая прогулка по сравнению с этой всей операцией, можно с уверенностью сказать, что в марте 2022 года я видел картину такую, что сходу брали всех подряд и отправляли туда. Я даже больше того скажу, я был в шоке. Стоял в очереди, получал обмундирование. Там ужасная погода, промозглая была такая, холодная. В Краснодаре март, как в Питере ноябрь. Мы там разговорились с двумя парнями молодыми по 22 года. Я их спрашиваю: «Вы что, откуда?» Они из Москвы. Я говорю: «Оооо, редкий случай! Никогда не встречал москвичей, служивших в армии». Они такие говорят: «А мы и не служили». Я: «В смысле? Как?» - «Так. Мы - спортсмены, боксёры. Вот, решили пойти» - «Даже не стреляли никогда?» - «Не, не стреляли» - «Вы серьёзно? Вы автомат Калашникова держали? Хоть из чего-то стреляли?» - «Ну, там же понятно. Мы спортсмены, мы сможем, разберемся». Их в итоге в штурмовики записали, они пошли в штурмы.
- У меня сразу напрашивается вопрос: как такие люди в итоге становятся вагнерами? Подозреваю, что погрешность очень большая.
- Как тебе сказать? Тогда ещё «Вагнер» не был так раскручен, как сейчас. Я не считал это чем-то таким, просто хотел стать частью спецоперации. Вот так я и попал туда, исключительно так. Какие-то, конечно, попытки обучать нас проводили командиры, которые опытные, которые были в Сирии, в Ливии. Они в общем-то проводили с нами занятия в классах, рассказывали, что такое снаряд, заряд, пороховые кольца, разные ТТХ нам давали. То есть какую-то базу пытались нам заложить. И успели ещё один урок по военной медицине провести всё-таки.
- Как продолжилась твоя история после сборов? Кем определили и куда ты попал?
- Тогда в марте ещё мы, во-первых, мало чего знали, всё-таки думали, что это на месяц, на полтора. Некоторые думали: «А успеем ли принять участие?» А вот старожилы, которые подтягивались тоже, они качали головой и говорили: «Ну, нет. Это, видимо, надолго всё затянется…» Потом это несколько раз ещё было подтверждено. Я прошёл все инстанции, и меня определили в пятый штурмовой отряд. Мои товарищи, которые появились уже, были отправлены туда. Я чуть-чуть опоздал, задержался на фильтре, а те прямо рвались. Я сидел, ждал, что за мной придут из моего отряда. За мной никто не приходит день, два. Я пошёл выяснять. Мне говорят, что «Пятёрка» уже набрана, готовится к отбытию. Я такой: «А как же я?» - «Да что ты паришься? Сейчас «Десятка» будет набираться». Я пошёл к своему куратору. Он говорит: «Да, «Десятка» нормально. Там Терек, офигенный парень!» Тогда все говорили о Тереке. И в тот вечер я увидел Терека, командира 10-го штурмового отряда, потом впоследствии я его буду видеть часто. Его ранит сначала в мае, а потом в сентябре он погибнет. Один из командиров легендарных. Вот так получилось, и я стал ждать вызов в «Десятку». Но пока я ждал, в одном расположении со мной начали скапливаться артиллеристы. И мне они, так как мы скорефанились, начали говорить: «А что ты сидишь, ждёшь- то? Оставайся с нами». Я говорю: «Ну, а как? Я же не артиллерист вообще ни разу». Они говорят: «Да вообще плевать! Всему научишься, там ничего особенного нет». И вот начали они меня уговаривать. Мне командир сказал: «Хочешь убивать? Сколько ты в штурмах убьешь двух-трех? Иди в артиллерию у тебя руки не то, что по-локоть – по-плечи в крови будут». И это действительно так - бывало, что нам говорили, что на поле после нашей работы остался примерно взвод. Ну я подумал, ночь поразмышлял, думаю: «От добра добра не ищут. Я не знаю, что там будет, а здесь я уже стал своим. Тут знакомые нормальные мужики». Ну и я решил остаться с ними, сказал об этом куратору, он быстренько подсуетился и таким образом меня записали в артиллерийский дивизион. Надо сказать, что в то время был период напряжённый. Все ждали бортов. Для того, чтобы из Африки борты пришли, их надо было вывести из Ливии в основном, или из Мали, или Сирии и других стран. Соответственно вывезти оттуда подразделения «Вагнера», которые там были на Украину. И все были в ожидании этих бортов. И часть людей, которая была на дальнее зарубежье, тоже проходила фильтра, они тоже ждали эти борты, потому что с этими же бортами они должны были лететь туда. И в один прекрасный момент всем сказали, что никаких загранкомандировок не будет. Все, кто пришли, пойдут на «внутренний рынок». Хотите – проходите. Не хотите - вот ворота, вы свободны, если есть те, кто ещё не успел подписать контракт. Было, конечно, несколько отказников, но остальные поскрипели зубами и на Украину тоже записались. Опять же, боевого слаживания серьёзного не было. На всё это времени просто не было. Расчёт был на то, что слаженные подразделения с Африки выйдут, примут участие там, а уже туда вольются новые пополнения, которые по ходу дела научатся. Было совершенно очевидно, что “Вагнер» там не планировался к задействованию. Это экстренная ситуация, аварийная. Это чувствовалось во всём. - Так, ты проходишь фильтр, попадаешь в артиллерию и выезжаешь на фронт. Давай про этот этап. Все-таки одно дело к нему готовиться, другое дело там оказаться.
- Расскажи про ожидание/реальность и как быстро ты включился в саму работу.
- Ну да, выехали с Молькино, доехали до Миллерово. Там получили обмундирование сверху кое-какое и поехали на Луганск. На границе ЛНР с Ростовской областью никто нас, конечно, не проверял, просто автобусы проехали. Женщины только, что на улице стояли, крестили наши автобусы. В Луганске получили вооружение самое элементарное: автоматы, БК, и двинулись на Первомайский. Вот, собственно, в одни сутки практически всё было уложено. Рано утром мы приехали в Первомайский в 5:30 на рассвете. Кто-то спал еще в автобусах, наша колонна встала и со всех сторон была слышна уже канонада. Люди, которые там первый раз были, естественно, подохренели. Непонятно было: то ли это прилёты, то ли это выходы. Пехота вроде выбежала, мы сидим в автобусах в своих (команды не было их покидать), что и как тоже непонятно - по Первомайскому работали, или, наоборот, из Первомайского работали - определённая атмосфера растерянности была. Никто, конечно, вида не подавал. Помню, как я стою у рюкзаков, охраняю те, что с автобусов вытащили (водители автобусов быстро развернулись и уехали). Старший наш ушёл искать что-куда, где там сориентироваться, а мы сидим ждём и глядим. И напротив через дорогу, вдоль которой залегла пехота, тётка какая-то идёт, выходит из дома по делам по своим утренним, и такая: «Ну, подвинься что ли! Разлёгся тут!» А тот ногами калитку перекрыл. Она открыла калитку перешагнула его и дальше пошла мимо них по своим делам с сумкой. Вот был такой прикольный эпизод начала самого.
- В итоге вы добрались, вас раскидали по командам. Каким был лично твой первый боевой опыт? Как тебя встретили? Как было с бытом и дисциплиной?
- Добрались, нас разместили в располаге. Дисциплина хорошая, чёткая была. И боевой опыт первый был получен спустя 2 дня, мы попали под обстрел на нашей позиции, под достаточно плотный обстрел. Под огнём грузились обратно в Урал, перевозили орудие для того, чтобы сменить точку. Длинный день был, очень длинный, и ночь. Потом долго оборудовали новую позицию. Война - это тяжелый труд, тяжёлая работа. В первую очередь, физическая. Где-то 80 процентов - это постоянные окапывания, погрузочно-разгрузочные работы, переноски чего-то тяжёлого с одного места на другое - вот это война, в основном. Представление о современной войне, что это постоянное рубилово, стрельба, оно неверное. По моему личному ощущению, успех на войне - 70% чистый фарт, то есть повезло/не повезло. 20% - это твоя чуйка, твоя голова на плечах, интуиция, ну всё вместе вот это - твоё развитие, твоё понимание и так далее. И лишь 10% - это реальные твои боевые навыки. Вот так: 70-20-10. Ну и подавляющее большинство людей, как многим известно, сейчас получают ранения или гибнут от осколков. То есть, не от пули вражеской.
В самом начале работали и у орудий. В основном выполняли погрузочно-разгрузочные работы, а по ночам ходили в охранение. Поначалу личного состава батареи хватало на то, чтобы выделять людей, потому уже такой роскоши не было – охрану нес те же, кто стоял у орудий. Однажды произошел такой инцидент. Я стоял на посту на окраине Первомайска. Ночь. Подошел командир и сказал, что по имеющейся у него информации, фиксируются случаи перемещения ДРГ противника на гражданских автомобилях. Попросил быть бдительным. Буквально через десять минут едет легковая машина. Я выхожу на дорогу, свечу красным фонарем – требую остановиться, а она не тормозит и проскакивает мимо, прибавляя газу. Я пытался кричать: «Стой!», но куда там! Понимаю, что надо стрелять, а руки как ватные! И это несмотря на то, что готовил себя к ситуации открытия огня. С трудом снял автомат с предохранителя, поставил его на одиночный и начал стрелять по машине. Высадил патронов 20. Машина затормозила, я перебежал, залег. Водитель выскочил из машины, в ней больше никого не оказалось, кричит: «Стою! Стою! Не стреляй!». Тут наши на выстрелы подскочили, повязали его. Оказался «самоход», сбежал из казачьего полка. Хорошо, что не пристрелил. Ребята потом смотрели – все четыре колеса пробиты, хотя я по колесам не стрелял: «Да» - говорят – «Правда, в разведке служил, бьет метко». Ну я не стал сопротивляться и говорить, что целился просто по машине.
Недолго походил в охранения, а потом подошел начальник: «У тебя «вышка» есть?» - «Да» - «И говорят языки знаешь?» - «Да, английский свободно, персидский немного и испанский, пока по Латинской Америке путешествовал выучил» – «Нам нужен связист. Наш товарищ собирается через полтора месяца уходить, а обучение процесс не быстрый. Завтра приступай». Так сел за радиостанцию. Хвалиться не хорошо, но мне хватило два-три дня, чтобы освоиться с хозяйством, а оно довольно обширное! На тебе ответственность за работу генераторов, зарядных устройств и батарей, огромное количество разных кабелей и антенн. Кроме того, требовалось научиться работе с шифрованием. В артиллерии Вагнера примерно 300 основных слов закодированы цифрами – это разработка начальника артиллерии ЧВК. У «штурмов», а мы работали и с «десяткой» «Терека» и с «семеркой» - с разными штурмовыми отрядами, такого не было. У них общение шло открытым текстом, хотя и по цифровой закрытой связи.
Для связи использовали «стационарки» и «балалайки» «Моторолла» в КВ-диапазоне. Каждые две недели - плановая перепрошивка. Если кто-то погиб и не смогли вытащить – сразу перепрошивали… Это случалось довольно часто особенно после Попасной… Антенны закидывали как придется. Принцип простой – чем выше поднял, тем лучше связь. Были обыкновенные «пружинки», которые прикрепил к палке или к дереву скотчем примотал и прекрасная связь. Были и штанги углепластиковые. Их тоже ставили. В одном месте использовали дюральалюминевую мачту на трех растяжках – в тот момент нужна была очень хорошая связь, поскольку орудия батареи были разбросаны далеко друг от друга. Проблема с такой антенной в том, она легко засекается с «беспилота». Конечно, старались выносиить ее подальше от места расположения, для того и нужна куча кабелей, про которую я говорил. Но нам везло, нас не засекали. Нас очень хорошо прикрывали РЭБовцы. Каждую батарею прикрывал «Стриж». Какие-то беспилотники эта система могла «погасить», но ребята говорили, что даже если беспилотник не подавлен, то видеосигнал видеосигнал она не пропустит.
Я считаю, что РЭБовцы очень недооценены в армии. Ну и отношения к ним было такое: «чо они там, сидят чаи гоняют, просто следят за компьютером». При этом они понесли серьезные потери от «харпов». У нас сожгли «Зоопарк». Погиб мой хороший друг, взрослый толковый мужик. Вчера с ним сидели пили чай и вот сегодня его нет. Что я чувствовал? Очень резко почувствовал призрачность бытия, его сиюминутность, собственную уязвимость.
- Какое отношение к связистам было у «огневиков»?
- Как к любому управленцу, сидящему в «штабе». Cказать, что отношение было как к «тыловой крысе» нельзя – все же мы рядом находились, могли стоять и в 30 метрах от орудия, но небольшой флер такой был. В мужском коллективе все просто – если ты не участвуешь вместе со всеми в физическом труде, не ездишь за БК, не участвуешь в погрузо-разгрузочных работах ты «про_бываешься». Но это до поры до времени. Меня пробовали заменить, но не каждый может работать на станции.
Так я и работал на радиостанции до октября 2022 года, пока на батарею не вернулся парень, которого я менял. Тогда меня перевели на промежуточный артиллерийский склад, находившийся примерно в 5-10 километрах от ЛБС фактически грузчиком. Там еще месяц я проработал и вышел на отдых.
- Тяжело на складе работать?
- Да, постоянное нахождение на погрузочно-разгрузочных работах – это ад! Очень травмоопасно – ящики часто приходят разбитые, трухлявые. Снаряд может выпасть или покатиться, придавить ногу. Особенно тяжело сгружать с тентовых машин – работаешь все время в полусогнутом состоянии. Спина просто отваливается. Приходилось пить и НПВСы, «обезболы». Весной и осенью поработал – вспотел, остыл, замерз: получите-распишитесь - пневмония. Работать приходилось в основном по ночам, часто сопровождали машины на передовую, поскольку водитель один не ездит – это закон. Когда перед твоей машиной ложится пакет «Градов», и ты не знаешь ехать вперед или постоять подождать – непростое ощущение. Но ты знаешь, тяжелый физический труд и неплохое питание позволили набрать мышечную массу, которой раньше не было. Никакой качалки не нужно! Оглядываясь назад, я понимаю, что за тот месяц отдохнул от того тяжелейшего психологического давления, которое испытывал, работая связистом. На складе что - ты лег спать, придет машина - тебя поднимут, никто про тебя не забудет. А связист лежит рядом с радиостанцией. Ты проваливаешься в забытье, но одновременно слушаешь, что происходит на твоей частоте. Не дай Бог проспишь! Не дай Бог! Это конечно мега-косяк! Связист должен обеспечивать связь. Нет связи – нет подразделения. Ты учишься спать прозапас. Даже жрать не хочешь – только спать. Я вообще считаю, что количество сна во многом определяет то, сколько может провоевать солдат. Это, к сожалению, в нашей военной науке не учитывается. Считается что солдат может работать 24/7, но а если не давать спать, то человек начинает сбоить. У меня был случай, когда из-за очень плотной работы, я начинал бредить наяву. Услышав, что я несу, мне начальник сказал: «Иди отдохни, тебя подменят». Хотя в штате батареи один связист, но на смене я сидел рядом с вычислителем (у него ответственность еще больше. - чуть ошибся и по своим попал), который дает корректировки на все орудия. Разумеется, я немного знаю его работу, а он мою. Я вряд ли смог бы его подменить, меня не обучали, но принцип работы с калькулятором я понимаю, а вот он меня мог.
- Высокий уровень адреналина в крови не мешал сну?
- Первые несколько дней, конечно, адреналин шарашит. Потом привыкаешь. Мне лично постоянная угроза жизни, спать не мешала. Единственный раз, пришлось пить успокоительные, когда я накосячил – поменял батареи на радиостанции и забыл ее включить. Просто забыл нажать кнопку «вкл.». Это была радиостанция 7-го штурмового отряда, и разбираться в происшествии приехал зампобой отряда. Прилетело мне очень сильно, морально меня жестко «прессанули», и сутки я вообще спать не мог. Вот тогда ребята дли таблеток. А вот чтобы от огня… Постоянный обстрел, не было и дня, без обстрела. Один только раз, в момент, когда я отдыхал начался такой обстрел, я испугался и попросил командира отпустить меня отдохнуть в отдельно стоящую баню. Он посмотрел на меня искоса, но отпустил, и я под обстрелом побежал туда. Разумеется если бы я сидел на рации, такого и предположить невозможно. Я бы выполнял свой долг до конца… Минометы, 155-мм, 152-мм, 122-мм – всего хватало. Самое неприятное - это кассеты. Если услышал раскрытие, тут не дергаешься – они полетят дальше. Но если, они накрыли позицию, то ощущение как будто вокруг сыпятся бильярдные шары – грохот страшный и эффект от них большой. Самый неприятный боеприпас. Фугас легче переносится.
- Был ли ранен?
- Нет, ранений не получал. У меня небольшая контузия – проблевался немного, пришел в себя. Сначала даже платили компенсацию, если тебя контузило, но потом перестали – каждому бы пришлось выплатить. Я читал твои интервью с ветеранами Великой Отечественной, которые говорят: «Мы не болели». Я не знаю, может мы такое поколение слабое, но мы болели. У меня обострился гайморит, пришлось пить антибиотики, но работать-то не перестаешь»! У многих летом была страшная дизентерия. Люди прямо высыхали на глазах. Мы зашли в одно СНТ, через который прокатилась война. На обочине валялся труп хохла. Ноги у него лежали на дороге, машины по ним ездили. Потом кто-то стащил его в кювет. В жару он стал распухать и пахнуть. Его немного прикопали, а потом нормально похоронили, и кто-то даже поставил крест с табличкой «Неизвестному солдату Украины». Вот такая трансформация от не совсем людского к нормальному отношению к погибшим. Короче, в этом месте у всех были проблемы с желудком. Видимо отравление вызывал трупный яд, переносимый мухами.
- Какое у тебя отношение к врагу?
- Я проигрывал в уме ситуацию, что делать если хохлы прорвутся, а патронов нет. Смогу взорвать себя гранатой или нет? Попадать в плен или нет? Конечно, себя готовишь к тому, чтобы не попасть в плен. По слухам мало чего там происходит хорошего особенно с «вагнерами».
К хохлам у меня никакой ненависти не было.
Вот такой пример. Привезли видео с беспилота результатов стрельбы. Корректировала «электричка» «Зала», у нее очень хорошая камера, в отличии от «Орлана». В районе Бахмута «спалился» танчик, и вот мы ночью по нему работали. Стреляли - стреляли, а по танку попасть не можем. Вдруг гигантский взрыв! Попали по КРАЗу-длинномеру с танковым БК. Под это дело хохлы, которые сидели в «лесополке», решили линять с позиции и смотаться в сторону Бахмута. А мы все долбим по танчику и никак не попадем. И представляешь?! На перекрестке случайным перелетным нашим снарядом мы накрываем их микроавтобус! Мне даже стало обидно за этих мужиков… Что я испытал? Удовлетворение от хорошо выполненной работы было. Совесть не мучила. Никакого злорадства не испытывал.
Вообще если говорить о том, что происходит, то самым правильным будет сказать, что идет гражданская война. Воюют русские с разной прошивкой мозгов, а это значит, что и обратно перепрошить можно. Причем наши основные враги – это поднепровцы, люди с русскими фамилиями из Днепропетровской, Запорожской, Харьковской, Полтавской областей. Они больше хохлы чем «западенцы».
- Давай поговорим про структуру «вагнеров», о которой так много говорят. Что из себя представлял оркестр изнутри? В чем его сила и отличие от ВС РФ?
- Контора воюет беспрерывно с четырнадцатого года, постоянно находится на передовой в разных частях планеты. Это дало плоды определённые, позволило всё отполировать, отшлифовать и придумать гибкую систему, которая достаточно быстро адаптируется к сложившейся ситуации. После того, как «Вагнер» зашел в первые дни марта, он потом впоследствии менялся. Все менялись, подстраивались под текущие реалии, и это гораздо быстрее происходило, чем, например, в Министерстве обороны. Если в «Вагнере» что-то оперативно решали, то это внедрялось уже на следующий день, а не как в Минобороны, где должно пройти 33 печати. Нельзя сказать, что там нет вообще никакой бюрократии. Она есть, на неё выделены отдельные люди, все работают на износ. Но, тем не менее, это мини-бюрократизированный аппарат. Это очень-очень сильно облегчает многие вещи. Помимо этого, надо сказать, что на протяжении всех этих лет «Вагнер» аккумулировал в себе огромное количество офицеров и просто военных контрактников, которые хотели бы жить военной службой, но не могли в силу абсолютнейшего маразма армии. Того, что принято звать долбо_змом. Система, которая была основана в четырнадцатом году, позволяла постепенно собирать вот этих не нашедших себя в армии людей, не сумевших там адаптироваться. Не приспособленцев, а отчасти бунтарей. Людей, мыслящих нестандартно, не желающих красить газоны и бордюры, заниматься всякой херней. А тут появилась возможность и заработать, и заниматься делом, которое ты умеешь делать неплохо. И самое главное, тебе дают им заниматься. Тебя спрашивают, как ты хочешь его делать и что тебе для этого нужно. Отчасти, это такая военная демократия, но с хорошо построенной иерархией и дисциплиной. И большое количество настоящих специалистов туда поприходило в силу как раз того, что из армии эти специалисты вытеснялись, нормальных людей в армии не оставалось. Ну а «Вагнер» аккумулировал их на себя. Был момент, когда военные были нам приданы. Конкретно арта военных была придана под командование нашего командира артиллерийского дивизиона. И я просто слышал постоянно в радиостанции, как он их отчитывал за их работу. Он говорил: «Нахрена такая работа нужна?! Вы вообще просто никуда не попадаете! Вообще никуда!» А он руководил непосредственно стрельбой с беспилотников. Тут надо сказать, что 90% всех целей «Вагнера» с беспилотников наводятся. В своё время это была достаточно революционная тактика, которую начал применять именно Вагнер в Сирии - корректировка огня с беспилотников. И до начала СВО этим искусством только он обладал. В армии это было вообще не распространено никак. Так вот, командир дивизиона на полтора-два месяца был откомандирован к военным достаточно высокого уровня с большими полномочиями. За тем, чтобы научить военных стрелять хотя бы более-менее нормально. Потому что то, что творили военные… это было просто кино и немцы. Это просто ужасно было, это ни в какие ворота не лезло. Просто по полям огромное количество железа улетало в никуда. И наш командир готовил военных.
- Что про артиллерию хохлов можешь сказать? Насколько они были вам конкурентами?
- Хохлы очень хорошо стреляли, очень хорошо. И с самого начала чувствовалось, что они очень сильно экономят снаряды, в отличие от нас. Мы вообще практически не экономили, причем не только «Вагнер». Мы сколько надо, столько и расходовали, а они гораздо меньше, но при этом били очень точно. Опять же, оценка нашего врага отличная, на пятёрку. Помню, когда бои активно за Попасную шли, приезжал покойный Терек к нам, рассказывал, что бьются хохлы отчаянно и дерзко, стойко очень. Я приведу пример. Когда мы шли к Бахмуту после Попасной, мы развернулись на юго-запад и спустились с возвышенности, на которой стоит Попасная (это реально такая высота, очень большая, доминирующая над областью). Спустились на равнину и пошли к Бахмуту, и хочу тебе сказать, что хохол работал прекрасно, они оборонялись отлично. По пути к Бахмуту была масса укрепрайонов. Это и ТЭЦ, и Пилипчатино, и Железный лес, так называемый. Железный лес – это большое нагромождение ЛЭП какой-то гигантской подстанции. Издалека это выглядит как железный лес из скандинавской мифологии. Мы его брали (седьмой штурмовой отряд его в основном брал) где-то около месяца. Мы по нему выпустили просто огромную кучу снарядов. Били и огнемётами, и ствольной артиллерией, и РСЗО и не могли его взять. Ходили «трассера» (слухи), что там спецназ кировоградский; бригада такая элитная; бригада сякая элитная; какие-то азовцы там сидят, якобы. Слухами полнилось, потому что непонятно было, как они там держатся, было очень сложно их обойти или взять. В итоге его всё-таки взяли. Они просто оттуда ушли, когда создалась откровенная угроза окружения, они в одну ночь оттуда смотались. В итоге, по документам оказалось, там были обыкновенные мобики, обыкновенные мужики, у многих из которых абсолютно русские фамилии, заканчивающиеся на -ов. Когда я вернулся, то слышал, мол, там же наёмники одни. Безусловно, наёмники есть там иностранные, поляки, в основном. Но их процент такой незначительный, что баран начхал, это никому неинтересно. Столкнули лбом один народ с одним менталитетом. Что сказать… аплодировать надо тем чёрным архитекторам, которые всё это воплотили. От этого горечь ещё больше. Ощущение того, что мы находимся не в какой-то другой стране, а в настоящей гражданской войне в большом понимании России. И это стойкое ощущение было всегда. Когда мы заходили в сёла, не чувствовалось, что мы в другой стране. Единственное, что бросалось в глаза, в отличие от великой России, там очень мало в деревне бань. Баня там - крайне редкое явление. Ещё, кстати, что удивляло летом 22-го года, когда я видел пехоту обыкновенную, штурмов, которые приезжали с передка. Пыльные! Грязные! Ну как мы все, но их было просто видно, потому что они в пикапах ехали - там пыль оседает сразу же, мгновенно. Абсолютно невзрачные такие мужички, небольшого роста, никаких там богатырей-вагнеров. Кто-то, может, и попадался, но в основном они так выглядели, 35-40+ в основном контингент. И ты смотришь и понимаешь, что это Россия, которая пошла на войну. И ты просто охуеваешь от того, что это обыкновенные самые простые мужички, седовласые уже. Бывали и молодые, конечно, да. Но больше мужиков в возрасте. Знаешь, что интересно – молодежь вся на брендах и тактикуле. Для меня это абсолютно чуждо. Я-то срочную служил, когда тебе давали бушлат, китель, две тельняшки и сапоги. Зачем им эти бренды? Это же расходники.
- Хохлы глушили связь?
- Да, случалось. Иногда им удавалось подавить основной канал связи и приходилось переходить на резервный канал. На это требуется минут 20, но если в это время «идет цель» - это очень плохо. Разумеется, как я говорил, никаких сотовых телефонов у нас не было, и даже мысли использовать его как резервный способ связи не могло возникнуть. Единственный телефон был у «взводника».
- Велась ли в «Вагнере» какая-то политическая работа?
- Политической работы никакой не ведется. Вся информация – это «трассера» - так там называют слухи и случайно попавшие люди с гражданки. Абсолютно случайно узнал, что хохлы потопили крейсер «Москва». В мае с Тереком приехал командир, у которого был шеврон не Z а V. Разговорились, я говорю: «Ну Киев наверное уже окружили» - «Какое окружили! Мы ушли оттуда! Я сам оттуда выходил!» А с того момента прошло же две-три недели. Вот пришел слух, что в украинских и польских ЧВК платят много. Все в шутку обсуждают, что не туда пошли, надо было идти туда. Или не можем взять опорник, то начинают бродить слухи, что там супер-пупер спецназовцы сидят, «ССовцы», а когда возьмут понимают, что там обычные мобилизованные. Ходили слухи про массовую сдачу хохлов. В сентябре, когда фронт посыпался, я уже работал в тылу. Там у нас стоял телевизор. А надо сказать, что от всего можно отказаться – от бухла, от сигарет, даже от секса, но вот эта новостная депривация - это кошмар. Жутчайшая информационная ломка! Жесткий цифровой детокс заставляет искать любые источники информации. Ты как голодный набрасываешься на любого, кто приехал с «гражданки»: «Расскажи какие новости? Что происходит?» У матери, когда звонил, я спрашивал, что происходит в мире, как Путин в ОАЭ съездил, какой курс доллара. Очень, помню, удивился, что он припал. Про себя всегда говоришь, что все хорошо. А чем она тебе поможет?.. Так вот в сентябре появился телевизор. Причем Российские каналы хрен настроишь, а хохлятские ловятся прекрасно! Работа с населением в то время была пущена на самотек. Я приехал на позиции с машиной и рассказываю ребятам, что Изюм все, Красный Лиман на тонкого, Купянск вроде удержат. Они такие смотрят: «Что делать будем?» - я спокойно говорю - «Ну есть вариант, уйдем чуть южнее» - Они такие – «Нет, мы никуда не уйдем, будем биться насмерть».
В это же время обсуждали мобилизацию в таком ключе: «Парень честно отслужил, не отмазался так ему теперь иди и воюй, а тому кто откосил – сиди дома. Вот наша Родина вся в этом».
- Как снабжали в «Вагнере»?
- Еды было предостаточно. Сначала если сухпаи, но потом начали сами готовить в казане. «Вагнер» снабжали очень хорошо, даже лучше, чем я ожидал.
«Волонтерки» у нас не было, была «мародерка». На Донбассе очень мало бань и очень много подвалов в которых стоят «закрутки» с овощами и мясом. У каждого дома укрепленный подвал, да еще и погреб на улице, для хранения съестных припасов. Вот эту брошенную провизию мы с удовольствием подъедали. Прямо в «лесополке» стояла стиралка с генератором, накрытая шифером. Понятно откуда ее взяли… Но надо сказать, что грабеж имущества у гражданских не поощрялся. При мне к командиру седьмого отряда приходила женщина и жаловалась, что отжали машину. Командир обещал разобраться.
Спальник мне выдали. Я всегда предпочитал спать на полу. Мне кровать не нужна.
- Отношение с местным населением?
- Подавляющее большинство населения за нас, но есть и недовольные . По началу местные относились с настороженностью. Такая зарисовка. В Первомайске поехал в магазин. Продавщицу, у которой уже два или три раза покупал, попросил сфотографировать меня и отправить маме фото. У меня же телефона нет! Спросил ее: «У вас какая симка» - «Наша, Украинская». Ну ладно. В общем мама никаких фотографий не получила.
Старшее поколение и мужчины лучше нас принимают. Очень много женщин сочувствуют украинской стороне – такой феномен. Вообще, гражданских надо избегать. Я считал, что лучше пожертвовать бытовыми условиями и жить вдали от людей, чем жить на глазах у местного населения. Чем меньше тебя видят - тем лучше - дольше проживешь. Уже летом 2022 мы начали переодеваться в гражданское при перемещениях.
- Какие развлечения в свободное время?
- Все играют в нарды. В карты значительно меньше и никто не играет в шахматы. Ребята качались – ставили примитивный турник, какие-то камни. Я тоже подтягивался регулярно, но в основном читал. Мародерил в домах книги, старые советские журналы. Ты не представляешь, насколько хорошо тогда писали! Ставили проблемы, искали пути решения… Заново открыл для себя Набокова, прочел много Тургенева. За информационным потоком мы совершенно забываем о существовании настоящей литературы, а там она становится очень нужной и воспринимается по-другому.
- Много молодежи в «Вагнере»? Насколько много верующих?
- Очень много неоязычников, верящих в Перуна. Один такой мне сказал: «У вас жидовская религия». Там вообще много людей протестных по своей натуре, это же относится и к уголовникам.
- Насколько проявляется национализм на войне
- Как говорил Егор Летов, национализм есть по крови и по культуре. По крови - это не наш национализм. Я знаю людей с русскими фамилиями, которые не русские совсем - ни по духу ни по мироощущению. Как их назвать? Они не русские? Для меня бурят, дагестанец, якут, которые по языку и культуре разделяют со мной взгляд на мир – это русские, тем более если еще и воюют. У нас и армяне, и таджики, и азербайджанцы были – все воевали вместе.
- Какие у тебя награды?
- Меня наградили государственной медалью «За отвагу», но я для себя не смог найти основания почему мне ее дали. Никаких подвигов или действий, заслуживающих ее я не совершал. Какая-то в этом есть девальвация награды. От ЧВК я получил «Чёрный Крест», "За взятие Попасной". От ДНР "За освобождение Артемовска"
- Дружба на войне существует?
- Да, я дружил с погибшим начальником станции РЭБ, который погиб. Много было обсуждений, что хорошо бы после выхода забуриться в ресторан в Краснодаре, и хорошенько отметить выход на гражданку, но по итогу все просто собрали свои вещи и поехали по домам.
- Мы поговорили о том, как стать музыкантом, и каково им быть. А что ты можешь рассказать про взаимодействие с ВС РФ?
- Ну, в целом что было? Например, Попасную в основном «Вагнер» брал во взаимодействии с 40-й бригадой морской пехоты тихоокеанской. Они там были и шли параллельно, и нельзя сказать, что мы мало взаимодействовали. Взаимодействовали постоянно, но всё равно на пике, на острие атаки были «вагнера». Не хочу бросить тень на морскую пехоту, которая тоже проявила себя очень хорошо в тех боях за Попасную, но там был момент такой. Происходили совместные совещания с военными, как брать тот или иной район, как делить, резать и так далее. И военные давали нам все снаряды, которые у них могли быть. Так в нашем отряде появился БМП-3, БТР-82А. Затрофеили «Рапиру» - появился и БК к «Рапире». То есть, военные говорили: только вперёд идите, а мы решим вам вопросы со снабжением и БК. Случались и конфликты какие-то, но небольшого характера. Случались и конфликты с военной полицией, но в основном это всё равно более-менее решалось на месте. Нельзя упрекнуть военных в отсутствии героизма, но у них реально было очень много пятисотых на первом этапе. Там многие шли в основном за ипотекой льготной. А тут какая ипотека? Тут под пулемётный огонь приходится в атаку идти, тут тебя может разорвать на части. Нахрена это надо? Ипотека не настолько становится привлекательной после таких реалий. А «вагнера» шли туда (и заработать, конечно же), понимая на что идут. У кого были иллюзии, то быстро рассеивались, потому что попадал ты в коллектив, где уже всё поставлено на ход войны, и ты вливался туда и трансформировался, и работал. У военных было не так, но тем не менее нельзя сказать, что кто-то там проявлял храбрость невиданную, а кто-то нет - все люди примерно одинаковые. И с той стороны примерно так же. Кто-то бросал позиции, отступал, а кто-то героически оборонял их. Оценки противника у всех моих командиров пять баллов с плюсом. Я слышал, что самый главный наш командир, Девятый, как-то сказал, что мы наконец-то столкнулись с по-настоящему достойным противником.
- Но ведь очень разные мнения были, зачастую диаметрально противоположные. Музыканты говорили, что «Красная Армия» ни хрена не делает, армия говорила, что «вагнера» охреневают.
- А то что вагнера охреневают… Может быть, это было отчасти. Знаешь как? В «Вагнере» очень много людей, которые пришли из армии. И у них на эту армию какая- то аллергия выработалась. Я сам был удивлён, насколько там обычные военные вызывали раздражение, потому что они все знали эту кухню. Мне тогда ещё мой командир батареи так и сказал: «Ты сейчас увидишь, как эта армия получит люлей!». Я отвечаю: «Сейчас мы навалимся, у нас всё-таки армия сильная». А он говорит: «Вот сейчас увидишь. Ничего там не будет. Эта война ещё долго будет идти». Он сказал это ещё в марте. В конце марта месяца ещё никто не знал, что крейсер Москва потоплен будет, что из под Киева мы уйдём. Я тогда слушал, думал: «Да ладно! Не может быть!» Ну и, конечно, пиетет и уважение со стороны военных всё-таки к «Вагнеру» были. Это точно, это было заметно. Они смотрели на нас как на каких-то определённых отморозков, и даже отчасти завидовали нам. Мы были гражданские люди в самом центре зоны боевых действий. Мы связаны были только гражданским… даже не контрактом, а понятиями. Вагнер-лэнд (где мы наступали, это был так называемый Вагнер-лэнд), это всё была зона, где не действовало законодательство РФ, это была зона понятийная. И это всё эффективно работало. Контракт у меня вообще был на строительные работы дорог. Я был строитель по контракту, и теоретически никаких репрессивных мер ко мне, как к военному, не могло быть. Вся дисциплина держалась на слове. Потому что даже в контракте не указывается твоя зарплата вообще, это просто дикий контракт. Но на словах тебе говорят примерно, сколько это будет. И никогда, никогда не обманывали! Всё как швейцарские часы работало!
- Последнее для меня открытие. Откуда были взяты эти понятия, если большинство бойцов там из бывших военнослужащих? И как в эти понятия вписался контингент, который позднее пришел с зон?
- Это не означает, что блатные понятия, хотя какой-то лёгкий флёр этого тоже имелся. Это понятийный аппарат, когда ты знаешь, что такое хорошо, что такое плохо; что делать можно, что нельзя. Вот бухать нельзя было, например, за это там наказание. За всё будет наказание за любой косяк. Он как бы сам собой выстроился, этот понятийный аппарат. Я до этого тоже брезгливо относился к понятиям. Как мы любили говорить: «Я не хочу жить по понятиям, я хочу жить по законам». За это время я понял, что понятия гораздо более важны, чем закон. Гораздо более!
- Ну тогда феномен этой организации еще более удивителен. Потому что одно дело решать более узкие задачи небольшой группировкой в далеких жарких странах. Другое дело, когда такая махина, численностью 50 тыс. человек (если судить на момент бунта) управляется по понятиям, и она работает. В чем ты сам его видишь? Управленческий гений Пригожина? Общая культура офицеров, пришедших из ВС РФ? Или что-то еще?
- Пригожин был управленец жёсткий, но справедливый, это здесь очень важный фактор играет. Он был не из тех управленцев, что на уровне: «Я - начальник, ты – дурак». Он говорил очень просто: «Я тебе плачу деньги, и деньги немалые, за то, чтобы ты мне говорил экспертное мнение. Не бойся его говорить». И он слушал это экспертное мнение. Это очень важный момент: ты не можешь во всём разбираться, несмотря даже на любые высоты, которых ты достиг, ты должен слушать своих подчинённых. Ты за это платишь деньги, чтобы они тебе говорили, как. И требовать с них, чтобы говорили, не скрывая, не приукрашивая ничего. Я думаю, что это один из главных факторов. Ну и кадры, кадры решают всё. У него было несколько лет, чтобы создать команду, которая работала. Просто тупо ничего не сделаешь, если нет специалистов. Да и люди, которые приходили, они всё-таки были не совсем… они были больше панки, чем военные люди. Но вот эти люди, которые оказались не востребованы в этой номенклатурной бюрократической структуре под названием армия, неповоротливой, оказались востребованы у него. И как раз эти люди во время войны самые полезные, потому что они нестандартно мыслят, у них какие-то другие подходы альтернативные. И Евгений Викторович и Дмитрий Уткин они всегда принимали это. Нестандартное мышление, необычные подходы приветствовались, в то время, как в армии: «Иди нах! Нах нужно, вообще! Ты самый умный, что ли? Уже всё за тебя подумано и придумано!» Поэтому, конечно же, есть определённый управленческий гений. Он действительно был управленцем хорошим. Тем, каким такой управленец и должен быть. Надо добавить, что, помимо строгости и справедливости, он ещё умел говорить. Почему отклик такой хороший находили его ролики? Масса людей простых его очень любила. Потому что он умел говорить без бумажки, без канцелярского бюрократического языка, доступно и понятно с народом. Очень хлёстко, жёстко, но, тем не менее, прямо в самую точку снайперски попадая. Говорить о самых важных темах. И это у нас очень любят, поэтому такая мифическая, легендарная уже слава - до сих пор люди думают, что он живой, он не может умереть. Он один из тех немногих, так сказать, чиновников, кто мог говорить 10 минут складно и без бумажки и прямо в эфир записывать, умел доносить слово. Вот смотришь на Шойгу, который без бумажки вообще ничего сказать не может, это просто колоссальная разница. У нас таких людей, к большому сожалению, очень мало, которые могут красиво, нормально и при этом просто говорить с народом. А к войне готовым, мне кажется, быть невозможно. Армия мирного времени не может априори быть готовой к войне, потому что война - это совокупность такого количества факторов, такого напряжения энергии... получить такой опыт где-то на тренировках, полигонных стрельбах, боевых слаживаниях крайне сложно. Война - это пиковое напряжение всех сил человека: и физических, и моральных, и умственных, и эмоциональных. Когда вся совокупность пиковой нагрузки ложится на человека во время войны. Как к этому можно быть готовым? Думаю, никак. Просто потом постепенно те, кто выжил, те научатся. А вот уже та армия, которая научится, она по-другому будет воевать. И в этом смысле армия Украины была на голову выше нашей. Несмотря на все её минусы, у неё был всё-таки какой-никакой опыт восьмилетней войны, а у нас его не было. Они нас ждали, они готовились. Можно быть готовым к войне после того, как в армии остались люди, которые прошли современную обкатку. Те, которые выживут, они будут представлять собой грозную силу. Это то же самое, как в 41-м году советские дивизии столкнулись с обкатанной армией Вермахта. Они героически сражались, но они были не приспособлены к войне. А в сорок третьем это была уже другая армия, которая сражалась наравне. А в 44-45 гг. эта армия уже била их серьёзно, обходила и превосходила не только численно, но и качественно. Операция Багратион, Висло- Одерская операция, озеро Балатон и так далее. То есть накопительный эффект опыта начинал работать. Вот поэтому тот пц, который произошел, получился по ряду факторов, но самый основной в том, что армия не воевала, она вообще не знала, что такое современная война. Ну и надо ещё добавить про большое количество пятисотых в первые недели. Это говорит о том, что в армии оставались приспособленцы. Пассионарии были, но их было мало, и они были там вне системы, были ей неугодны. Приспособленцы в мирное время удобны, а в военное они бесполезны. Собственно, вот так и посыпалось всё.
- И как ты думаешь, когда наша армия научится? Полтора года прошло. Когда мы окажемся даже не в 44-45 годах, а хотя бы в 42-43? Ведь до сих пор, например, ничего не смогли сделать со связью. Та связь, что работает, держится на волонтерах. До сих пор есть проблемы со снарядами, с коптерами. Их-то уж точно можно было заказать из Китая в промышленных масштабах. Да даже динамической защиты на танки не хватает. Есть ощущение, что лампасы ждут, когда русский Ваня и гражданское общество вывезет войну, а они потом друг на друга ордена повесят.
- Решить все проблемы, наверное, невозможно. Но, если абстрактно выразиться, мы сейчас находимся в начале перелома, когда действительно медленно, но верно балансир всё-таки в нашу сторону начинается клониться. Повышается постепенно всё. Конечно, не так быстро, как хотелось бы, поэтому где-то сорок второй год сейчас, в конце сорок второго, если брать по шкале Великой Отечественной войны. Опыт передаётся от одного к другому, постепенно мы перейдём на более качественный уровень. Я честно не знаю, что у лампасов в голове, но то, что они готовились не к той войне, это очевидно. Я сейчас наблюдаю, как израильтяне, проспав первые дни, сносят каждый дом, каждый квартал Газы под чистую, и задаюсь вопросом: «Почему у нас так нельзя?» Совершенно очевидно, что мы воюем против коварного, жестокого и умелого врага, который, по сути, является нашим отражением. Какие тут могут быть гуманитарные аспекты? Победить в этой войне мы сможем исключительно на истощение. Совершенно очевидно, что всех убить мы не сможем, да и не хотим, но мы можем создать психологический надлом в их обществе. Он возможен, но его нужно делать.
- Многие бывшие «вагнера» говорят, что руководство ЧВК живо. Ты как думаешь?
- Я считаю, что они погибли. То, что люди верят в то, что жив – это как раз подчеркивает ту мифологизацию личности, которая произошла в 2023 году. Если же посмотреть на логику конфликта, который вылился в мятеж, то за это конечно надо нести ответственность. Это была ошибка. Такие вещи не прощаются. Для меня уничтожение руководства «Вагнера» выглядит логичным.
- Снарядный голод. Как ты его видел, будучи непосредственно в артиллерии?
- Значит, что касается снарядного голода. Эту фразу я услышал где-то в конце марта 22-го. Тогда шла речь о том, что не хватает 122-миллиметровых снарядов. Тогда это казалось невероятным. Тем не менее, могу сказать, что эти снаряды у нас не кончались никогда. Но на протяжении всего времени я постоянно слышал, а потом и видел работу наших старших командиров по поиску новых снарядов. А более правильно говорить: зарядов. Ну, для обывателя. Это такая маленькая деталь, но правильнее было бы говорить «зарядный голод», ибо снарядов остаётся достаточно много, а вот зарядов к ним нет: мало пороха, плохого качества… а бывает так, что приезжает очень разбитый БК, снаряды лежат все в плесени и так далее. Так вот, снарядный голод. Несмотря на то, что я действительно был изнутри свидетелем того, какая это была проблема, а это была реальная проблема, я знаю то, что наши командиры и руководители более высокого ранга работали постоянно по поводу того, чтобы родить, привести откуда-то новую порцию БК. А у первого лица компании даже были списки, разные источники дополнительные давали информацию, где что есть. И был конфликт, действительно, с Минобороны по поводу этого. БК всё время приходилось выгрызать, выцарапывать, что, в принципе, у наших отцов командиров получалось. Посему, с одной стороны, я должен сказать, что действительно этот фактор всегда присутствовал в воздухе, и разговоры шли, что зажимают, не дают и, вообще, в стране снаряды кончились. Но, тем не менее, у нас и у соседних батарей никогда не было такой ситуации, что цель есть, а работать нам по ней нечем. Были моменты на тоненького, когда мы работали по цели и БК заканчивалось, но его успевали подвозить. Как-то невероятно, но успевали. Иногда казалось, что уже должно закончиться, но подвозили, успевали, героически разгружали, перегружали, везли дальше. Правильно ли говорить о снарядном голоде? Да, снарядный голод действительно имел место быть, но, с другой стороны, у нас никогда не было такой ситуации, чтобы мы не могли выполнить задачу, если была цель. Это я могу точно сказать на момент ноября месяца 2022 года. Плюс у нас и у соседних батарей НЗ всегда был, куча нычек. Были моменты, когда кто-то кому-то помогал, отдавал своё, сколько-то снарядов кому-то перебрасывали из одной батареи в другую. Горизонтальные связи в «Вагнере» хорошо работают, всегда была взаимопомощь. Ещё один важный момент хочу повторить. «Вагнер» в своё время произвел революцию в артиллерии. Мы наводились с беспилотников. Процентов 90 целей шло прямой наводкой с беспилотника. Руководители сидели и видели всё на экранах и командовали, корректировали, вносили поправки. Был случай, когда военные присутствовали при этом процессе, наблюдали, как наши командиры точно и эффективно руководили поражением целей. Они просто рукоплескали нашим. В сравнении с хохлами, мы гораздо больше и эффективнее поражали цели. КПД у них очень высокий, артиллерия у них очень хорошо работала, но у нас больше было целей с беспилотов. Они всё-таки, я подозреваю, снабжались спутниковой разведкой. Ночью, когда сидишь, смотришь на небо, очень много спутников пролетает над головой, огромное количество. Вряд ли большинство из них - это наши спутники. Спутников там гигантское количество, они трассерами практически пролетают. Каждые 15-20 минут. На Донбассе огромное сосредоточение спутников. Был момент в мае, когда хохлы начали по нашим складам особо бить. По крупным складам и по складам батареи. Мы по старинке много складировали у орудия, в районе батареи, и это с нами сыграло злую шутку. У нас появились раненые, плюс реально мы начали нести потери БК. Начали что-то придумывать, и в итоге наши командиры придумали рассеивать БК, очень искусно его прятать на гигантских площадях по-разному. У нас было огромное количество нычек, а затем появился целый штат, который занимался промежуточным складами. После этого мы перестали нести потери в боекомплекте. Да, это определённая наука, и побеждает в этой войне именно логистика, подвоз побеждает. Стойкость людей и подвоз. Теперь надо сказать по качеству БК. Разные ящики приезжали, каких только там не было. Со всего бывшего Союза, со всех уголков нашей страны. Были с Южно- Сахалинска, были просто раздолбанные, сгнившие, в плесени, ржавые, но, тем не менее, годные. Были 80-х годов, были 70-х, были древние совсем. То ли горелые, то ли так покрашены, были снаряды и гильзы просто ржавые. Что-то браковали, но большая часть шла в дело. С Дальнего Востока, с Сибири, с Урала, с Кавказа, с центральной России, с Коми - откуда только не везли. И качество упаковки и самого БК было абсолютно разное. И где-то в августе-сентябре пошёл новый БК, с нульцевой свеженькой красочкой, в маслице, всё упаковано с иголочки. Пошёл новый БК современный уже, производства 22-го года. Мы работали постоянно, круглосуточно, износ орудий был колоссальный, но у нас всё равно появлялся определённый накопительный эффект. Наша батарея имела рост БК, несмотря на постоянную работу.
- Ты говоришь, что снарядный голод был, но вы его не чувствовали благодаря вашим командирам, которые всегда умели родить снаряды. Критики «Вагнера» как раз-таки обвиняли Пригожина в том, что он кричит про снарядный голод, а на самом деле все снаряды уходили «Вагнеру» в ущерб военным, и настоящий снарядный голод был у них. И второй момент.
- Ты говоришь про состояние на лето-осень 2022 года, а открытый конфликт, который случился у Пригожина с МО начался уже в 23-м, когда прозвучала легендарная фраза на фоне двухсотых.
- Конфликт между группой Пригожина и Минобороны начался явно не на Украине, он начался в Сирии. Начался именно в том самом феврале на Евфрате, когда раздолбали отряд Вагнера в столкновении с американцами. Это выглядело со стороны Минобороны как чистый кидок, потому что, при всей отмороженности вагнеров, они никогда не полезли бы туда против американцев, зная, что нет прикрытия воздушного, без всяких шансов против прямого столкновения с авиацией американцев. Там не было придурков. Были получены гарантии, что всё под контролем, мол, не ссыте. А потом, когда американцы, понимая, что это русские, и надо действовать очень аккуратно, набрали в Хмеймим, а в Хмеймиме несколько раз подтвердили, что российских войск в этой зоне нет. Точка! Ну, раз нет российских войск, значит можно… У меня лично не было никаких предрассудков по поводу армии. Мне казалось, что делаем одно дело. И так оно и было, но ветераны Вагнера относились к МО брезгливо, в силу того, что у них уже был негативный опыт взаимодействия с этой структурой. И да, наверное, ты прав, потому что после взятия Соледара какая-то огромная черная кошка пробежала между ними, потому что Минобороны хотело присвоить, я так понимаю, себе эту заслугу. И после этого все записи уже пошли в марте. Там был очевидный конфликт, после которого отношения окончательно расстроились. И я предполагаю, что тогда начали совсем зажимать. Ещё важный момент скажу, не рискуя какую-то военную тайну раскрыть. Те цифры, которые требовал Пригожин (8500 снарядов в сутки) - это слишком много. Это честно дох! Физически я не представляю, как в сутки можно было выстрелить 8500 снарядов в сутки, учитывая всю артиллерию Вагнера. Сейчас не Великая Отечественная, когда орудия становились в ряд и по флажку одновременно били. Сейчас одна батарея (4 орудия) в сутки выстреливает не более 500 снарядов. Били мы чётко, эффективно, не жалея орудий. Орудия закипали, дымились, но стрельба по цели не прекращалась. Даже в этот момент, когда так называемый, пош (жидкость, эмульсия такая) кипел - всё равно ответ был один: «Работаем! Работаем! Убиваем орудия, но работаем! Всё должно быть ради пехоты!» Был четкий посыл прямой: «Убиваем орудия, но пехоту обеспечиваем поддержкой!»
- Когда был июньский марш, тебя уже не было в структуре. Что ты знаешь о причинах, побудивших Пригожина на такой кардинальный шаг? Видео с обстрелом лагеря в ЛНР очень похоже на постановочное.
- Да, я уверен, это постановочное видео с обстрелом! И я в первые же секунды, когда увидел это всё, сразу понял, что это постанова чистой воды. Мне кажется, что это классическая тема в духе «Бандитского Петербурга». Думаю, ему поставили условия, которые он не мог принять, несправедливые условия. Я не могу сказать, что его лично побудило, но он явно пошёл на смерть. И потом он пошёл на смерть снова, когда не доехал до Москвы, а пошёл на переговоры с Лукашенко. Ну это же надо было понимать, что такое не прощается. Всё было ошибкой: и начало, и то, что не было доведено, когда в тупик всё зашло. Существует мнение, что всё было согласовано с вышестоящим руководством.
- Но для чего он был нужен тогда этот бунт? Одни репутационные потери. И это какая-то просто шляпа для власти – как такое можно было допустить? Как до этого довели? Люди, которые шли в колонне, понимали, что они делают? В СМИ раскручивалось мнение о том, что многие не понимали, что происходит и просто слушались приказа, и что многие не поддерживали этот ход.
- Я уверен, что люди понимали, на что они идут. Также, сложно представить, что спецслужбы этот момент так резко просрали. Ну просто странно очень. Этот ход был невыгоден никому. Власть показала свою недееспособность даже в вопросах защиты себя, Пригожин по итогу потерял жизнь. Куда теперь пойдут ценные специалисты из оркестра? В МО они пойдут вряд ли.
- Может что-то и сохранится, но это будет уже чем-то новым.
- Есть надежда, что они как метастазы (в хорошем смысле) расползутся по армейскому организму и дадут плоды. Так сказать, масштабируют опыт Вагнера на всю армию?
- Да, есть. Тем более, что «Вагнер» - это бренд не только внутри России, он однозначно бренд мирового уровня. Поэтому, я думаю, опыт людей, которые будут приходить в Минобороны, так или иначе будут перенимать, это неизбежно. Зависит, конечно, от командира, и если командир не долбоёб, то это будет постепенно перениматься.
- А сам Пригожин? Кем он войдет в историю, по-твоему? Его сразу же после смерти стали сравнивать с Ермаком, Разиным и другими бунтовщиками. В том числе находили для сравнения и иностранных прототипов из прошлого.
- Как я уже говорил, любовь народная оставит память, может быть, на одно поколение, потому что сейчас всё забывается очень быстро. Она оставит хорошее впечатление о человеке. Нельзя напрямую сравнивать его ни с Пугачёвым, ни с Разиным. Это отдельная история своя, уникальная, и дважды в одну реку войти нельзя. Тем не менее, он след большой оставил в народе. Больше позитивный, чем негативный - это совершенно точно. Я был удивлён, когда пришел, т.к. у нас не было ни телефонов, ничего, увидеть целый культ «вагнеров». Это было потрясающе, я не ожидал. Когда уходил, этого всего не было. У меня такое ощущение, что вагнера в огромном количестве разлетелись как осколки по планете, и мы не являемся уже такой структурой единой. Но, конечно же, бренд «Вагнер» существует, и люди, которые встречаются уже в других подразделениях, они память о нем хранят по-прежнему. С ними легко находишь общий язык сразу же. А вообще, я испытываю ко всем людям, которые воюют, не важно в Вагнере или в других местах, большое уважение.
- Я не просто так тебя спрашивал про метастазы. У меня есть надежда, что, разлетевшись, они дадут плоды. Но я не уверен в этой своей надежде.
- Какие-то плоды это однозначно даст. Я знаю, например, что инструкторы, которые в какие-то соединения ушли, находятся там при большом почете. Их опыт действительно перенимается с удовольствием многими людьми. Ну и есть люди, которые воюют непосредственно, поэтому всё равно так или иначе это даст плоды. Вот такая основная надежда.
- Сначала наша власть не смогла обойтись без музыкантов на фронте, затем не смогла вписать в систему, как бы сильно этого ни хотелось, результатом чего стал бунт. Сможет ли она сделать из всего этого выводы? Понятно, что я не про абстрактную власть, а про людей в ней. Там же должен был проснуться инстинкт самосохранения. Пора бы уже отвлечься от бесконечных распилов и двубашенных конфликтов.
- Я не вижу признаков выздоровления власти. Увы, ветераны не станут новой элитой, их будут задвигать. У меня больше пессимизма в этом смысле, чем оптимизма. Всё можно было бы понять, если бы не истории по типу Медвечук и азовцы. Серое и убогое будет побеждать и приходиться угодным, яркое и нестандартное (это я не про ЛГБТ сейчас), наоборот, на хер с пляжа.
- Меняется ли наш народ? Наше гражданское общество? Если да, то насколько кардинально? Если нет, то что еще должно произойти, чтобы мы проснулись?
- И да, и нет. Воистину в России всё меняется каждые 20 лет, и ничего за 200. Сейчас вот только ходил на фильм Велединского «1993» и могу сказать, что мы живём в совсем другой стране, в другом обществе, с одной стороны. Но с другой видно, что ничего не меняется по большому счёту. В этом парадокс, конечно. Вот мы там на фронте были абсолютно без телефонов и получали весьма фрагментарную информацию, думали: «Что там? Как страна-то живёт?» А вернувшись из-за ленты, ты понимаешь, что в стране всё то же самое, ничего не поменялось, кроме могил на кладбище. Всё те же бары, рестораны, торговые центры, фитнес-клубы, и народ занят потреблением. Нет Икеи, переименован Макдональдс, но суть всё та же: вернись лето 2018, пиво, девки, ЧМ по футболу, глобальный мир, вечный праздник и угар.
- Вокруг вагнеров образовался очень серьёзный культ. Ты сказал, что ощутил это, уже оказавшись на гражданке, когда услышал фольклор в вашу честь. Что из народного творчества пришлось по душе рядовым бойцам?
- Ну да, большинство людей даже понятия не имели. Я впервые услышал это в апреле, когда Терек приехал и показывал нам, как миномётчики работают, видеозапись с беспилота под песню Апачева «Вагнера подъедут». Только потом, когда пришёл с войны, охренел, что она здесь из каждого утюга льётся. Ну и фильм «Лучшие в аду». Там, кстати, часть нашей батареи снималась. Причем, они исполнили роль хохлов, что довольно смешно.
- А какая-нибудь Вика Цыганова с её валькириями, люциферами и прочей демонической ерундой воспринимается всерьез вагнерами?
- Ну нет. Абсолютно разные люди сосредоточены в культурном плане были. Простые мужики, которым нравится шансон какой-нибудь, может и могли её послушать. Я, например, когда Вику Цыганову услышал, думаю: «Ладно, это не ко мне относится явно. Ну написала и написала». Там был один такой товарищ с седьмого отряда. Я его спросил, почему он такой позывной выбрал, а он говорит: «Мой любимый писатель – Сервантес». Уровень! Вот так человека встретишь, и можно поговорить о Сервантесе, об Умберто Эко. Кого там только не было!
- Война снится?
- Сны да бывают – то гранату ищу не могу найти, то автомат заклинило, но проснешься перевернулся и спишь дальше.
- Трудно было возвращаться домой?
- Первые три недели ходил с шевронами. Хотелось рассказывать, донести до людей что происходит, рассказать о войне. Потом это прошло, но я скажу почти 70% довоенных контактов для меня потеряно – люди просто перестали со мной общаться.
- Какие у тебя планы теперь?
- Сейчас я опять ухожу продолжать воевать. Зачем? Война не окончена, надеюсь перемирия не будет и нужно воевать до победы. Я ушел осенью 2022, потому что устал, надоело. Хотелось домой. Но было ощущение, что я не все еще сделал, и я надеялся, что быстро вернусь. Но начал строить дом… Задержался. В Африку звали, но я сказал, что туда не поеду. На Украине я знаю за что воюю – я Родину защищаю, а там не очень понимаю какая у нас цель. В России эта мотивация встречает непонимание, смотрят как на ненормального. В «вагнерах» тоже принято говорить, что ты воюешь за деньги. Там не любят, когда говоришь, что за сражаешься идею. Хотя как можно без идеи?! Шансы, что тебя «задвухсотят» или «затрехсотят» очень велики! Зачем тебе тогда эти деньги?! Деньги — это замечательно! Деньги — это прекрасно! Отличный бонус! Но я не понимаю, как можно туда ехать только за деньгами. Все же думаю, что подспудно почти все понимают, что они выполняют миссию.
Я разведен, у меня есть сын. Он, конечно, не понимает, что такое война. Когда я уходил первый раз ему было почти пять лет. Я пришел попрощаться, сказал, что ухожу на войну, могу и не вернуться. Сказал, что люблю его, чтоб слушал маму. Он внимательно слушал, у меня глаза на мокром месте были, а у него нет. Сейчас, прощаясь второй раз, уже проще все проходит. Я на низком старте - рюкзаки стоят, все готово.
Артем Драбкин совместно с телеграм-каналом Русский приход https://t.me/russianparish