Соколов Борис Николаевич

- Родился я в сорок первом году в Смоленске, но после войны проживал в Гомеле, поскольку мама была оттуда родом. Семья была простой - мама работал учителем, а папа был простым рабочим человеком. Впоследствии отец погиб на фронте, а мама умерла, когда мне исполнилось четырнадцать лет. У меня было двое братьев и одна сестра, к сожалению, на сегодняшний день никого из них в живых уже не осталось. 

Когда мне исполнилось три года, в феврале месяце, около нашего дома остановились аэросани, из которых вышли летчики, один из которых зашел к нам. До сих пор явственно помню, как в комнату вошел здоровый, крепкий мужчина, на плечах у которого были погоны с синим просветом. Он спросил меня: “Ну, скажи мне, кто ты такой?”, а я гордо ему отрапортовал: “Борис Николаевич Соколов!” Летчик посмотрел на меня пристально: “И?” Я немного запнулся, а потом добавил: “И хороший мальчик!” “Ну, раз ты хороший мальчик… Сладкое, наверное, любишь?” - летчик поставил меня на стул и достал большой длинный кусок прессованного сахара. Положив его себе на ладонь, он ловко отколол обратной стороной десантного ножа примерно третью часть и протянул мне. Забирая сахар, я посмотрел на оставшийся кусок. Летчик, увидев мой взгляд, сказал: “Нет-нет, а это не тебе. У нас еще другие будут ребятишки, надо и их тоже угощать”. Потом поинтересовался: “Может тебе еще что-нибудь дать?”, я показал на его большой и красивый погон. Он улыбнулся: “Погон я тебе отдать не могу, а вот эмблему с него подарю”. Та авиационная эмблема с пропеллером, которую он скрутил со своего погона, хранилась у меня очень долго, но, к сожалению, в последние годы она где-то затерялась. Как знать, может именно эта эмблема стала тем толчком, который привел мою судьбу к службе в армии.

Военным я хотел быть всегда и для меня не было разницы, в каком роду войск служить, главное - быть в погонах и служить своему Отечеству. “Родину защищать” - тогда еще не было этой популярной впоследствии фразы, но у меня в душе этот принцип отпечатался четко. После окончания школы в пятьдесят девятом году по направлению военкомата мы с друзьями втроем отправились в Выборг, чтобы поступать там в Выборгское авиационно-техническое училище. Приехали. Один друг сразу уехал обратно, потому что училище ему не понравилось, а мы двое поступили. Я на тот момент имел первый юношеский разряд по боксу, а мой товарищ по фамилии Иванов имел первый футбольный разряд.

В училище мы поступили, сдали экзамены как положено, нас уже в форму одели, но присягу еще не принимали. Как-то отправили нас с Ивановым подметать аллею парка, прилегающего к училищу. Училище располагалось в высоком, мрачного вида, здании, выстроенном в виде буквы “О”, а вокруг него располагалась парковая зона. Метем мы с приятелем листву, а навстречу нам идет летчик, слегка подшофе. Мы уже были в курсантских погонах, поэтому вытянулись перед ним, как положено, отдали воинское приветствие, при этом метлу прижав к бедру словно винтовку. Летчик, заметив нас, растрогался и стал спрашивать, кто мы такие, откуда. Мы ответили, а он: “Ну, пойдемте, сядем и поговорим”. Когда он услышал, что мы имеем спортивные разряды, воскликнул: “Ребята, да что же вы тут делаете! Зачем вам нужно это училище? Я вот летчик-ас, окончил Сызранское училище. Бросайте все и поезжайте туда, там из вас летчиков сделают. А механики - они вечно грязные, вечно у них руки в масле. Я, когда в самолет сажусь, механику руку пожать не могу - она у него всегда грязная. И вы будете такими!” Это был какой-то прохиндей, до сих пор помню его лицо. Но взбаламутил он нас своими советами забрать свои документы из этого военного училища, а мы на них поддались.

Мой друг Володя Иванов, наслушавшись речей этого летчика, вдруг “встал на дыбы”: “Все, не хочу я здесь учиться!” Но он был еще сорок второго года рождения, а у меня уже наступил призывной год, и я был в раздумьях. Поэтому ему документы вернули, и он убыл за территорию училища, а я еще оставался курсантом.  Каждый день он приходил на КПП и требовал меня. Иванов меня убеждал: “Я ездил в Одессу, там есть “мореходка”. Поступим туда, будем за границу ходить, по морям-океанам колесить, деньги заколачивать”. Однажды он сказал руководству училища: “Если вы не отдадите документы Соколову, то я перебью вам все окна на первом этаже”. Я не выдержал, решился и пошел в политотдел училища с требованием, чтобы и мне отдали мои документы. Начальник политотдела, майор-фронтовик, отдавая мне документы, сказал: “Сынок, это хорошо, когда у тебя есть друг. Но дружба не вечна, судьба разбросает вас в разные места, куда прикажет Родина. Отдаю тебе документы, но помни, что если ты передумаешь, то приходи, мы тебя возьмем обратно. Такие парни нам нужны”. 

Я сдал форму, переоделся и отправился в Одессу. По приезду сразу отправились в мореходное училище, но там уже набор закончился и нам порекомендовали поступить на учебу в ШМО - школу морского обучения. Это было учебное заведение первоначального уровня подготовки, в котором готовили рядовых матросов. Иванов говорит мне: “Да какое там ШМО! Поехали обратно в Смоленск!” И тут я понял, что мне с моим товарищем не по пути. 

- Почему вы не отправились в Сызрань поступать в авиационное училище, а отправились в Одессу, в “мореходку”?

- Друг так решил, и меня за собой потащил. Он был детдомовцем и таким “заводным” человеком, который легко мог убедить любого.

- “Мореходка”, куда вы хотели поступить, была военным училищем или гражданским?

- Гражданским. Но для всех, кто туда поступал, учеба в училище засчитывалась как служба в армии. После того как в “мореходку” поступить не удалось, я с ним распрощался и он отправился домой. А я шел по улице и мне на глаза попалось объявление о дополнительном наборе в Одесское училище войск ПВО. В то время ПВО страны переходило от ствольной артиллерии к использованию ракет, войскам нужны были специалисты, поэтому командованием училища было принято решение о дополнительном наборе курсантов. Для поступления в училище мне пришлось сдать всего один экзамен, поэтому поступил я без труда и был зачислен в первую учебную батарею в сто одиннадцатый взвод. Всего в училище было шесть учебных батарей. Учиться мне пришлось три года, в 1962-м году я закончил училище.

После окончания училища, меня направили для прохождения службы на испытательный полигон Сары-Шаган, который располагался на берегу озера Балхаш. Этот полигон имел очень важное значение для обороны страны и был совершенно секретным. Когда Никиту Хрущева спросили в Америке: “А что там у вас на Балхаше находится?”, он, не моргнув глазом, ответил: “У нас на Балхаше рыболовецкие колхозы”. Мы, когда об этом узнали, очень смеялись.

- Какую должность Вы занимали на полигоне?

- Я был техником-испытателем. На полигоне мы занимались испытаниями техники, которая впоследствии стала составными частями комплекса С-400. Представляете, то, что сейчас используется, уже тогда проходило испытания!

На полигоне я прослужил до шестьдесят третьего года. Незадолго до этого на территорию СССР залетел Пауэрс и наши его сбили ракетой. Раньше была объектовая противовоздушная оборона городов, с ближними и дальними точками, зоны поражения которых пересекались. Когда Пауэрс летел, он умело эти точки огибал, несмотря на то, что его слуховыми приборами обнаружили пограничники и передали информацию по нему в войска ПВО. Это история известная. На перехват самолета вылетал наш самолет, который был по ошибке сбит, и лишь потом ракетой достали и самого Пауэрса. Там на боевом дежурстве стояли высотные комплексы С-75, которые прославили себя во Вьетнаме. 

После этого события до нашего руководства дошло, что, кроме зональной, нужно строить и линейную оборону вдоль всей линии границы. Таким образом, у нас на юге в Туркестанском округе появились точки противовоздушной обороны. Для этого всех специалистов, у которых было соответствующее образование, приказом собрали для укомплектования расчетов. Я прибыл в Ташкент, а оттуда меня направили в Чимкентскую бригаду на координатную систему. 

- Эта бригада была вновь созданной?

- Нет, она существовала и ранее, просто ее в связи с решением Правительства усовершенствовали, добавив новые точки. В бригаде я попал на точку, находящуюся в “жемчужине Казахстана” - местечке Вановка Чимкентской области, где и продолжил службу. Со временем мне захотелось на более острые участки службы, и я решил перейти работать в военную контрразведку. Я обратился с этой просьбой к оперативному работнику, который обслуживал нашу бригаду и в 1967-м году я был направлен в школу военной контрразведки КГБ СССР в Новосибирске. Это сейчас он называется Институт военной контрразведки, а тогда считался просто школой. В КГБ существовали территориальные отделы, оперативников которых мы называли “пиджаками”, а они в ответ нас, сотрудников армейских “особых отделов”, именовали “сапогами”.

- Военная контрразведка не относилась к ведению Генерального штаба?

- Нет, у Генерального штаба было ГРУ - Главное разведывательное управление, который занимался военной разведкой и контрразведкой. А “особые отделы” относились к ведомству КГБ. Главный орган военной контрразведки так и назывался: “Особый отдел КГБ при Совете Министров СССР”. Таким образом, “особисты” - это сотрудники КГБ, внедренные в армейскую среду. Дзержинский создал ВЧК 20 декабря, а особые отделы в армии были созданы спустя ровно год, только на один день раньше - 19 декабря. Так что, если среди Ваших знакомых есть сотрудники военной контрразведки, не забудьте поздравить их с профессиональным праздником 19 декабря.

Для учебы меня подбирал генерал-майор Принцев - героическая личность. Он, будучи капитаном, во время войны возглавил группу из двадцати “особистов” по захвату в Таллине архива Абвера. Абверовцы пытались загрузить весь свой архив на подводную лодку, чтобы вывезти его в Германию.

- Сколько продолжалась учеба в школе КГБ?

- Год и два месяца. Можно сказать, мы прошли ускоренный курс обучения.

- На Вашем звании это как-то отразилось?

- Нет, остался в прежнем звании старшего лейтенанта. Следующее звание я получил досрочно уже в Египте. Но была одна особенность: звания КГБ были на порядок выше чем армейские. Например, майор контрразведки приравнивался к армейскому полковнику. Так было заведено от Лаврентия Павловича и продолжалось все последующие годы.

По окончании учебы я вернулся продолжать службу в город Самарканд, где дислоцировалась на тот момент дивизия ПВО. А там уже начинался отбор личного состава для службы в странах с жарким климатом. Незадолго до этого закончилась Шестидневная война, когда Израиль, под руководством Штатов, захватил Синайский полуостров и высоты в Сирии, поэтому я догадывался, что целью командировки будет Египет.

- На какую должность Вы были зачислены в Самарканде?

- Оперуполномоченный особого отдела бригады при дивизии ПВО.  На тот момент в каждой из бригад, входящих в дивизию, было по два оперативных работника особого отдела - старший оперуполномоченный и оперуполномоченный.  Моя должность была капитанской, а должность старшего оперуполномоченного - майорская. Начальником особого отдела дивизии был подполковник Гладков Борис Стефанович. Именно он мне порекомендовал, согласно поступившей разнарядке, принять участие в формировании создаваемой 18-й дивизии ПВО особого назначения. 

Во время Шестидневной войны по чьему-то головотяпству на Синайский полуостров было стянуто множество военной техники, в том числе и ракетные комплексы С-75. Этот комплекс мог сбивать активные воздушные цели на дальности сорок пять километров и на высоте до тридцати километров. Если бы эти комплексы египетской армией были поставлены по другую сторону Суэцкого канала, то не было бы никаких проблем. Но случилось то, что случилось. Когда во время намаза египтяне стали молиться Аллаху, израильтяне, воспользовавшись этим, смогли захватить Синайский полуостров со всей техникой, которая там находилась.

- Расчеты ракетных комплексов на Синайском полуострове были египетскими?

- Да, там только арабы были. Ну и немного наших военных советников. Наши высотные комплексы С-75 в готовом виде, вместе с пусковыми установками, с ракетами, были погружены на корабли и вывезены в Америку. Там их демонстрировали как советское бездарное оружие, хотя еще несколько лет назад это оружие прекрасно сбивало во Вьетнаме те же американские самолеты, включая их “летающие крепости”. 

В то время войска ПВО нашей страны возглавлял Герой Советского Союза Маршал Батицкий Павел Федорович, командовавший войсками стран Варшавского договора. Он не мог смириться с такой обстановкой и по его предложению была создана 18-я дивизия ПВО особого назначения. Министр обороны Гречко поддержал Главкома ПВО, и они решили формировать дивизию в условиях особой секретности. Личный состав для комплектования формируемой дивизии брали, в основном, из Белорусского округа, частично из Прибалтики и Баку. Формируемую дивизию ПВО возглавил генерал-майор Смирнов Алексей Григорьевич.

Визит командира дивизии ПВО генерал-майора Смирнова А.Г. на позиции дивизиона

Личный состав формируемых бригад собрали на полигонах Капустин Яр и Ашулук, где происходило укомплектование расчетов ракетных дивизионов и проводились учебные и боевые стрельбы. Двадцать четвертого февраля, сразу после празднования Дня Советской Армии и Военно-морского Флота, весь личный состав бригады, вместе с боевой техникой и ракетными комплексами, в порту города Николаев погрузили в трюм сухогруза “Георгий Чичерин” и мы отправились в путь через Босфор и Дарданеллы.

- Ракетные комплексы дивизия получала новые или забирала из других подразделений?

- Мы получили совершенно новое вооружение.

- Как комплектовался личный состав? Люди знали, куда им предстоит отправиться?

- Не знали, но догадывались. В свете прошедших событий фраза “в страну с жарким климатом” уже сама собой была подсказкой, тем более что среди офицеров арабо-израильский конфликт был наиболее часто обсуждаем. Ведь Америка там тоже в Средиземное море подтянула свой флот, за которым внимательно следили наши ребята-подводники. А вот солдатам не говорили ничего, и упаси бог сказать, что-то типа “мы едем в Египет”. Поэтому среди рядового и сержантского состава пускались разные слухи, например, будто мы отправляемся на юг Африки.

- Рядовой и сержантский состав набирался в добровольном или приказном порядке?

- Только добровольцев брали. Тогда был высокий патриотизм, поэтому желающих было много.

- Подбором кандидатов занимался особый отдел или политотдел?

- Подбирали командиры и политотдел, но последнее слово было все-таки за особым отделом - мы проверяли всю подноготную кандидатов.

- На какие моменты обращали внимание в особом отделе при проверке?

- В основном, чтобы не было родственников с судимостями, чтобы не было родственников за границей. Среди кандидатов было много ребят родом с Западной Украины, где в свое время процветала “бандеровщина”.

- Их убрали из числа кандидатов?

- Только если вскрывалось, что у них имеются связи за границей или родственники в свое время имели связи с бандитами. Таких ребят тихонько отводили, не объясняя им причин.

- Сколько времени уходило на проверку одного человека?

- В части давали разнарядку и, как только находились желающие послужить Родине, их сразу же начинали проверять. Мы проверяли в течение двух - трех месяцев, этого было достаточно. Примерно такое время ушло на комплектование личного состава формируемых бригад.

- Когда шел отбор, учитывалась ли военная специальность кандидатов? 

- Разумеется! Запросы в части были отправлены уже с указанием того, сколько человек и какой специальности требуется. Тогда ребята служили три года и на комплектование бригад отбирались специалисты, отслужившие по два года, имеющие за плечами опыт обращения с техникой, а также принимавшие участие в различных учениях. Среди офицеров подбирали тоже опытных людей, потому что всем была ясна задача - дивизию отправляли воевать.

- Среди кандидатов были отказники?

- Вы знаете, я такого не припомню. Наоборот, были такие случаи, когда кого-то браковали по состоянию здоровья, а он всеми правдами и неправдами пытался попасть в формируемое подразделение.

- А на какую должность были назначены Вы?

- Разумеется, я был зачислен в бригаду не как сотрудник особого отдела. Я был назначен на должность помощника начальника штаба бригады по вооружению. Эта должность была моей “крышей” и многие офицеры поначалу даже не знали о моей истинной работе. Но работу контрразведки полностью в подразделении не скроешь и рано или поздно о ней узнали все. Кстати, египетская разведка и контрразведка старались в первую очередь выявить среди прибывающих сотрудников нашей военной контрразведки. Но об этом постоянно предупреждались наши солдаты и офицеры, вплоть до начальника штаба.

- На чем вы прибыли с полигона в порт?

- Мы со всей своей техникой и машинами добрались: где-то своим ходом, а где-то нас грузили на эшелон и везли железной дорогой.

- Во время перевозки техники железной дорогой, платформы как-то маскировались?

- Маскировка не использовалась, но переезды были у нас, в основном, в ночное время. А в порту погрузку, конечно же, не скроешь. Но все равно старались как-то легендировать свои действия, в разговорах упоминая, что ракетные установки грузятся для отправки в Индию. Никто не исключал возможности того, что в порту могли работать чьи-нибудь агенты.

- Вся палуба была заставлена техникой?

- Нет, палуба была абсолютно пустой - всю технику погрузили в трюм, даже бойцы сидели в трюме. Я по палубе обычно прогуливался в гордом одиночестве.

- Солдат тоже разместили в трюме?

- Там, в трюме, места для всех хватало: и ракеты в пеналах хранились, и техника стояла, и солдаты жили.

- А где расположились Вы?

- Я “квартировал” в каюте старпома.

- Во время движения сухогруза солдат выпускали на прогулку, свежим воздухом подышать?

- Что Вы! Никаких прогулок! Их как в трюм всех завели, так они там и сидели до тех пор, пока не пришли в порт назначения. А насчет свежего воздуха скажу, что вентиляция в трюме работала очень хорошо. Поэтому они всю дорогу отдыхали, играя в шахматы и шашки. К тому же их кормили очень хорошо.

- Даже во время следования в открытом море не разрешалось выходить?

- Нет, этого делать попросту не разрешалось.

- Предпринимались какие-нибудь действия к предотвращению возможных попыток побега во время следования?

- Конечно. Потому что за несколько лет до этого был случай, что с какого-то военного корабля матрос сиганул за борт в Турции. Поэтому, когда мы проходили турецкие проливы, бдительность наша удвоилась и мы вдвоем со старшиной, который в тот день был дежурным, вдвоем стояли у трапа, не позволяя никому не то что выходить наружу, но даже и просто выглядывать.

- С оружием?

- Нет, на тот момент без оружия.

- Стрелковое оружие вы тоже везли с собой в трюме?

- Да, его везли в ящиках и выдали уже по прибытию на место. У меня потом был и автомат и пистолет, но в тот момент оружия при себе я еще не имел. Боеприпасы к оружию, кстати, мы с собой тоже везли.

Перед тем как проходить через пролив Босфор, наш корабль встал на якорь и к нему на борт поднялся лоцман. Его там, конечно, угостили хорошо, он записал, куда направляется корабль. Для лоцмана была придумана версия, что наш сухогруз идет через Суэцкий канал в Индию и везет сельскохозяйственную технику. Конечным пунктом нашего следования оказался египетский порт Александрия.

- Сколько времени занял переход от Николаева до Александрии?

- Мне кажется, мы за двое суток добрались.

- Солдаты размещались в трюме. А где в это время находились офицеры?

- Там же, вместе с солдатами. Но это были, как правило, молодые лейтенанты, потому что основная масса офицеров следовала на туристическом теплоходе “Иван Франко”. Этот теплоход наша страна после войны забрала по репарации у Италии и переделала его под гражданские нужды. Ну а командир дивизии генерал Смирнов со всем своим штабом улетел в Египет самолетом.

Среди кактусов

- Перед тем как отправиться в чужую страну с другим климатом, личному составу делались какие-нибудь прививки?

- Да, обязательно. Помню, делали прививку от малярии и еще какую-то, кажется, против кишечных заболеваний. Во время командировки у каждого находился при себе медицинский сертификат, в котором было указано, когда и какая прививка была сделана.

- Медики вместе с вами ехали?

- С нами ехал только фельдшер из числа солдат. А медика мы получили себе в бригаду уже там, на месте.

- Египтянина?

- Нет, нашего, советского военного медика. 

- Экипажу сухогруза разрешалось контактировать с теми пассажирами, что находились в трюме?

- Да, никакого запрета на это не было. Экипаж знал о пункте нашего следования и бойцы, видимо, именно от них узнали, что мы идем в Александрию.

- Было какое-нибудь воздушное прикрытие сухогрузов, перевозящих ракеты и личный состав бригад?

- Нет, ничего подобного не было. Хотя, может, подводные лодки неподалеку от нас и кружили. Все наши корабли шли не друг за другом, каждый выходил в море согласно установленному распорядку, с интервалом часов в пять или шесть, и шел в пункт назначения самостоятельно.

- В Александрию прибыли днем или ночью?

- Мы прибыли туда вечером, но сначала встали на якорь на рейде, а лишь потом, как только стемнело, вошли в порт и встали под светом прожекторов под разгрузку.  Прием техники осуществлялся египетской комиссией, которая фиксировала на бумаге что и в каких количествах прибыло. Мы все прибыли из социалистической страны, воспитанные на идеях коммунизма, и там, в порту, впервые столкнулись с лицом империализма. Разгрузкой сухогруза занимались портовые рабочие, большинство из которых были бедняками, так называемыми “феллахами”. Каждый портовый грузчик, как мы потом узнали, получал за свою работу шесть египетских фунтов. Для сравнения, наши офицеры получали в Египте восемьдесят - сто фунтов. Такое отношение к рабочему классу в Египте нас просто шокировало. 

- При разгрузке несчастных случаев не произошло? Никакую технику не уронили?

- Был один несчастный случай. Одного нашего офицера, старшего лейтенанта, погрузчик, сдавая назад, придавил к стене. Сильно его, конечно, помяло. 

Наша техника имела стандартную зеленую окраску, а прибыла в страну с пустынным климатом. Поэтому все, что выгружалась из трюма сухогруза, сразу же отправлялось на перекраску. Для покраски был выделен один из ангаров, в котором арабы, задыхаясь от запахов, наносили пульверизатором на наши машины пятна желтого цвета.

В это время весь личный состав в соседнем ангаре переодевался в новую форму. Нас всех, и солдат и офицеров, одели в удобную военную форму простых солдат арабской армии. Все после этого стали выглядеть одинаково - не отличишь, кто солдат, а кто офицер - потому что никаких знаков различия или шевронов на куртках не было, от генерала до рядового. Уже потом, когда прибыли на места дислокации, поступила из штаба дивизии команда, чтобы офицерский состав носил куртку навыпуск, а солдаты заправленной в брюки. Несмотря на то, что форма была пошита из плотной хлопчатобумажной ткани песочного цвета, ходить в ней было довольно комфортно, под мышками на куртках были сетчатые вентиляционные отверстия. В качестве головных уборов всем дали мягкие матерчатые кепки с козырьками, но мы, офицеры, по прошествии некоторого времени, стали шить себе кепи на заказ у арабов. Эти кепи имели форму головного убора, что любил носить французский генерал Де Голль. А чтобы носить их в жару было комфортно, сбоку тоже прорезалась пара вентиляционных отверстий.

- Куда девали свою старую форму, в которой вы прибыли в Египет?

- Свою одежду мы оставили в мешках в порту, судьба ее мне неизвестна. Вот только в Египет мы прибыли не в военной форме. Перед тем, как в Николаеве погрузиться в сухогруз, с нас сняли форму и весь личный состав одели в гражданскую одежду. Всем, и солдатам и офицерам, выдали хорошие костюмы, рубашки и легкие пальто. Кто хотел, вместо пальто мог выбрать для себя плащ.

- С каждого предварительно снимали мерки?

- Нет, одевали на глаз. Там стояли большие мешки с гражданской одеждой и ростовку подбирали непосредственно каждому. Я там, в Николаеве, познакомился с местным особистом, поэтому для меня был подобран шикарный костюм. Но и то, во что одевали личный состав, тоже отличалось качеством, никто не был обижен.

- Костюмы, наверное, висели на всех мешковато, как форма на солдатах-новобранцах?

- Нет-нет, все сидело лучшим образом, потому что пока одного не оденут как следует, второй стоит и ждет своей очереди.

- К костюму галстуки полагались?

- Да, и галстуки выдавались тоже. И даже шляпы!

- А исподнее белье тоже выдавалось?

- Трусы и майки, не в кальсонах же ходить. Нижнее белье осталось свое даже после того, как нас переодели в египетскую форму.

- Какую обувь выдали?

- Под костюм нам кожаные ботинки выдали и легкую обувь типа сандалий. Мы потом сдавать обувь не стали, проходив в этих гражданских ботинках всю командировку. Но ботинки надевали только во время несения службы или на различные построения, а в свободное время предпочитали переобуваться в легкие египетские сандалии. В египетской же армии солдаты щеголяли и в сандалиях и в ботинках, у них к этому делу подходили без претензий, а вот их офицеры носили только в туфлях.

- Ремни использовали тоже египетские?

- Нет, ремни у нас у всех были советские, кожаные, со звездами на пряжках. Это было, наверное, единственным, что выдавало в нас советских солдат.

- Как кормили вас во время следования?

- Кормили нас прекрасно! Еду ребятам приносили прямо в трюм, и они ели, можно сказать, не вставая с кровати. Кому не хватало, всегда можно было, по-флотски, взять себе добавки.  И потом, уже на египетской земле, в дивизионах, тоже кормили замечательно.

- Из порта Александрии к месту своей дислокации вы следовали своим ходом?

- Да, мы выстроились в походную колонну и своим ходом, маршем, пошли в указанное нам место. Сопровождающими у нас, конечно, были арабы.

- Сопровождающие говорили по-русски?

- Нет, для общения с нами они использовали переводчиков, которые были назначены в каждую бригаду.

- В качестве переводчиков выступали советские офицеры?

- По-разному: были и наши, были и местные арабы. Но при несении службы нам переводчики особо не требовались, поскольку мы не соприкасались с египетскими военнослужащими. Это на уровне командиров бригад и выше необходимо было взаимодействие с местными, поэтому им приходилось пользоваться услугами переводчиков. А мы, офицеры бригады, только выполняли приказы вышестоящего начальства и общались исключительно между собой и своими солдатами.

- Куда сопровождающие привели вашу колонну?

- Для нас заранее были распределены точки, на которых мы вставали на боевое дежурство. Наша бригада ушла под Каир, где в городе Иншас расположились штаб и управление тыла нашей 87-й бригады, а дивизион разместился неподалеку от города Эль-Ханка. 

Командиром нашей 87-й зенитно-ракетной бригады был полковник Руденко Николай Андреевич, бывший фронтовик. Когда готовили дивизию, Батицкий сказал генералу Смирнову: “Командир бригады, чьи дивизионы первыми собьют “Фантом”, получит Героя Советского Союза”. Об этом было объявлено всем командирам дивизионов. 

В то время на вооружении ВВС Израиля были американские “Фантомы” иногда с американскими летчиками, английские “Скайхоки” и французские “Миражи”.

- У израильтян были американские экипажи?

- Да, одного такого американца потом взяли в плен, но он, видимо, был евреем по национальности. Хотя я в эти подробности не вникал. В общей сложности за все время нашего нахождения в Египте, в плен было взято шесть американских летчиков.

На тот момент “Фантом” считался одним из лучших и современных самолетов. Летали они на высоте до четырехсот метров над землей и порой позади такого низко летящего самолета были видны завихрения песка, который они поднимали, пролетая. Используя такую способность, они вытворяли беспредел, бомбя стратегические цели. Разведка, конечно, у них работала хорошо. Египтяне, с помощью наших специалистов, только начали строить цех для производства вооружения, как прилетели “Фантомы” и разбомбили все, что там было построено. Самолеты эти были высокого качества и могли вести точный прицельный огонь. Например, они могли положить ракету точно в узкий проход капонира, шириной с человека. Летали они там, конечно, как хотели. Но до тех пор, пока не появились советские зенитно-ракетные бригады.

Ранним утром тридцатого июня семидесятого года два “Фантома”, отбомбившись на строящийся завод, возвращались на свой аэродром и вошли в зону обнаружения боевого дивизиона, которым командовал капитан Маляука Валерионас Прано, литовец по национальности. И для ВВС Израиля произошло неприятное событие: один “Фантом” был подбит и, дымя, ушел за Суэцкий канал, а второй был сбит и взорвался в воздухе, при этом летчик погиб. Это был первый случай уничтожения “Фантома”, но, вопреки обещаниям, капитан Маляука звания Героя Советского Союза не получил, вместо этого его наградили орденом Боевого Красного знамени. Наверное потому, что он был молодым капитаном, а в дивизионе было много командиров из бывших фронтовиков. Звания Героя впоследствии получили Попов Константин Ильич и Кутынцев Николай Михайлович.

- Доказательства подтверждение сбития самолета собирали?

- Конечно! Обломки сбитого “Фантома” сфотографировали, нашли и сняли шильдик с номером самолета. Арабы, те тоже постоянно старались с каждого сбитого самолета либо шильдик утащить, либо фрагмент крыла с израильской эмблемой, поскольку им за сбитый самолет платили большие деньги. Причем они зачастую пытались утащить доказательства и с тех самолетов, которые были сбиты нашими дивизионами. Иногда им это удавалось, и они получали деньги за то, чего они не сбивали.

- Это Ваш “подшефный” дивизион сбил первый “Фантом”?

- Нет, это был дивизион, который курировал Белоусов. А я курировал 5-й дивизион под командованием подполковника Толоконникова Василия Матвеевича.

Хоть израильтяне и были народом, имеющим боевой опыт, но их летчиков мы все-таки обманули, используя ложные позиции. Недалеко от того места, где располагался дивизион, со стороны подлета были оборудованы ложные позиции. Арабы изготавливали и устанавливали ложные позиции, полностью копирующие позиции нашего зенитно-ракетного дивизиона, который замаскированный располагался чуть подальше. На свою позицию наш дивизион выдвигался, как правило, в ночное время, учитывая работу израильской разведки. Ходил такой анекдот. Израильтянам задают вопрос: “Почему вы бомбите заводы, позиции, но не бомбите египетский Генеральный штаб?” “А откуда мы тогда будем получать всю информацию?” - отвечали израильские военные.

- Почему дивизион выезжал на позицию? Разве он не постоянно там находился?

- Нет, не все. Например, Маляука с первого дня находился со своим дивизионом на стационарной позиции и никуда с нее не перемещался. А некоторые дивизионы, пока не были на боевом дежурстве, находились в тылу. Когда начались боевые действия, они выдвинулись вперед, расположившись на позиции и оборудовав неподалеку ложные позиции.

“Фантом” шел на низкой высоте и засекал первой ложную позицию. Он совершал пуски ракет и после удара делал “горку”, уходя резко вверх. Вот как раз во время совершения этого маневра он подставлял свое брюхо, и наши ребята сбивали его ракетой с замаскированной позиции.

- Как маскировались настоящие боевые позиции пусковых?

- Они были врыты в песок и сверху закрыты маскировочными сетями. Ложные позиции тоже были в сетях, но слегка приоткрывались, чтобы их израильтяне могли заметить.

- Кроме сетей использовался какой-нибудь камуфляж?

- Всю технику раскрашивали в желто-зеленые пятна под цвет деревьев.

- Боевые позиции ставились под прикрытием деревьев?

- Не только. Обычно ставились на открытом пространстве, чтобы был хороший визуальный обзор.  

- Ложные позиции определялись израильскими пилотами только визуально?

- Ложные позиции оснащались аппаратурой, дающей излучение на определенной частоте. При этом имитировалось даже вращение антенн радаров. Там все было настолько здорово продумано, что израильтяне “покупались” на эту хитрость. Безусловно, ложные позиции здорово нас там выручали. Когда я потом попал служить в Латвию, там тоже неподалеку от боевых позиций стали возводить ложные. Латыши все смеялись, что “русские в игрушки играют”. Даже сейчас, при наличии космической разведки, ложная позиция не утратила своего значения: поди догадайся, куда нужно в первую очередь нанести удар. 

Расскажу Вам про еще один бой, который принял мой, 5-й дивизион подполковника Толоконникова. Это произошло восемнадцатого июля. В этот день был большой налет на египетскую территорию, в котором участвовало пятьдесят четыре израильских самолета разных типов. В отражении налета участвовало три наших дивизиона и четыре арабских. При каждом арабском дивизионе были наши советские советники и арабы тоже сбивали вражеские самолеты. В этот день дивизионом Толоконникова было сбито два “Фантома”. На боевое дежурство дивизион брал обычно четыре ракеты: две из них были установлены на пусковой установке, а еще две находились на ТЗМ, которая располагалась в укрытии под маскировочной сеткой. ТЗМ - это транспортно-заряжающая машина. Когда сбили два “Фантома”, то использовали обе ракеты пусковой установки. Мимо позиции пронеслись еще два “Фантома”, которые зашли с юга и с севера. Поскольку ракет на установке не было, поступила команда “Перезарядить установку”, а огонь по самолетам в это время открыли “Шилки”, прикрывающие позицию. 

Израильские летчики успели зафиксировать пуск с нашей позиции и пошли в атаку на не успевшую перезарядиться позицию. Самолеты нанесли удар по ТЗМ, которая в это время производила перезарядку ракет на стартовой позиции. В расчете у Толоконникова были два брата-близнеца из Ивано-Франковска - Иван и Николай Довганюк. Иван работал “на старте”, перезаряжая ракеты, а Николай был оператором наведения. В этой напряженной обстановке Николай обратился к Толоконникову: “Товарищ командир, разрешите я помогу брату поскорее перезарядить установку”, тот сказал: “Давай, сынок!” Николай просился к ТЗМ. В это время начальник АПУ (антенно-поворотного устройства), Сергей Петрович Сумин, мой хороший друг, увидел, что израильский самолет пропал с экрана радара. Это случилось потому, что тот ушел на максимально низкую высоту, с которой попытался атаковать позицию. Тогда Сумин, схватив бинокль, вскочил на крышу и стал высматривать самолет. Спустя секунду он закричал: “Вижу! Идет на разворот!” Самолет развернулся, заходя для удара, но стрелять по нему было нечем, ракеты еще не успели перезарядить. Воспользовавшись этим, израильский пилот пустил по нашей позиции неуправляемую ракету, от попадания которой сдетонировали наши ракеты на ТЗМ и расчет, который занимался перезарядкой, погиб. Остальные находились в рабочих кабинах, которые находились в отдалении хорошо укрытые в песке и замаскированные. Это была единственная за весь период нахождения в Египте крупная потеря в наших рядах. Толоконников может быть за этот бой и получил бы звание Героя Советского Союза, но из-за понесенных потерь он был награжден Орденом Красного знамени.

Раз позицию засекли, то дивизиону давалось сорок минут на свертывание, сбор кабельного хозяйства, уход на другую позицию и подготовку к бою. После того, как наши спешно оставили разбитую позицию, по ней был совершен еще один удар авиацией Израиля. В тот раз отлично отработали расчеты “Шилок”, сбив один “Скайхок”.

- Останки погибших собрали?

- Да, конечно, они быстренько собрали тела погибших, а мы потом туда поехали чтобы собрать все остальное, что осталось.

- Погибших похоронили на египетской земле?

- Нет, всех сложили в цинковые гробы и отправили домой, в Советский Союз. До отправки тела хранились в холодильнике местного египетского морга, у которого была выставлена наша охрана.

- Вам, как особисту, пришлось заниматься расследованием произошедшего?

- Расследованием занимался мой начальник - старший оперуполномоченный особого отдела, который был срочно вызван в дивизион. Обстрел дивизиона произошел вечером, примерно в восемнадцать часов, и мой начальник, сообщив наверх о случившемся, в ночь отправился в срочном порядке в дивизион. Из дивизии сразу примчались санитарные машины, а чуть позже, утром, прибыла группа из штаба дивизии, прилетели представители из Москвы. Потом, конечно, были большие “разборки” по линии командования, этот случай в последующем учли в службе. Но, должен заметить, ничьи головы после этого случая не полетели.

Двадцать седьмого июля был сбит “Фантом”, пилот которого девять дней назад расстрелял нашу безоружную установку. Летчик успел катапультироваться, приземлился на египетской стороне и был взят в плен.  Пленного летчика, разумеется, быстро доставили в Москву, где с ним побеседовали весьма обстоятельно. Во время допроса он сказал, что именно он участвовал в налете на наши позиции.

- Первичный допрос израильского пилота там, в Египте, проводился?

- Разумеется. Занимался этим особый отдел, но уже на уровне дивизии. Летчика из дивизиона сразу же забирали в штаб дивизии, а оттуда уже отправляли в Москву.

- На территории вашего дивизиона кого-нибудь из летчиков удалось взять в плен?

- Да, одного пилота пленили. Вообще наша ПВО сбила в Египте шестнадцать самолетов: девять “Фантомов”, четыре “Скайхока” и три “Миража”. Шесть летчиков было взято в плен.

- Скажите, кто брал в плен сбитых летчиков? Кто за ними в пустыню ездил? Арабы?

- Да, в основном арабы. Они сразу срывались с места и неслись туда, куда приземлился пилот. Но наши тоже не зевали и почти постоянно перехватывали у арабов свою “добычу”.

- Силой забирали?

- Бывало. (смеется)

- Как обычно выглядел летчик, которого отобрали у арабов? Наверное, они успевали его избить?

- Нет, летчики молодцы, держались всегда смело, не теряя своего достоинства. Когда мы подъезжали к арабам, чтобы забрать израильского пилота, мы всегда повторяли, как пароль, заученную фразу на арабском: “Мумкен лязем калабуш”. “Мумкен” - это на их языке означало “можно”, “лязем” - “нужно”, а “калабуш” - “гауптвахта”. Арабы, как только слышали эти слова от прибывших военных, одетых в такую же форму, как и у них, сразу восклицали: “Ой, айля руси, руси!”    

После того, как был атакован дивизион Толоконникова и погибли ребята, я был из состава 87-й бригады переведен в Асуан, где стоял 8-й отдельный дивизион по прикрытию Асуанской плотины, сформированный в Бакинском округе ПВО. Задачей дивизиона было не допустить возможности авиацией Израиля взорвать плотину, которая была построена нашими специалистами. Кроме плотины, в Асуане располагался военный аэродром, на котором находились наши самолеты “Ту-16”, имеющие на вооружении крылатые ракеты. Ракеты хранились в складе, который был неподалеку от аэродрома. Поэтому дополнительной задачей 8-го дивизиона была защита этого склада вооружения. Крылатых ракет там хранилось, должен признать, более ста штук. Этого было достаточно для того, чтобы, в случае серьезного обострения ситуации, от Тель-Авива не оставить буквально ничего. Ракеты доставлялись на территорию Египта, разумеется, в условиях строжайшей секретности: в другой упаковке и под другим названием.

Асуан. В центре переводчик капитан Паршин Виктор Иванович, слева ст. лейтенант Локтев Юрий Иванович, справа ст. лейтенант Сафонов Виктор Захарович, сидит Соколов Б.Н.

- Ракеты с ядерным боеголовками среди них были?

- Нет, ядерного оружия в Египте не было. Как только представителей египетского Генерального штаба привели на эти склады и показали им ракеты в сборе, готовые к тому, чтобы их цепляли к “тушкам” и отправляли куда надо, о наличии ракет сразу стало известно израильской разведке. После объявления перемирия, эти ракеты снова все упаковали и опять же тайно вывезли назад в Советский Союз. Но если бы хоть одна из этих крылатых ракет была применена, то на Ближнем Востоке могла бы завариться неплохая каша.

- Как использовались в Египте “Ту-16”? Они просто базировались на аэродроме или совершали полеты?

- В их задачу входили разведывательные полеты над Средиземным морем, они следили за судами американского флота. Во время таких полетов к ним вплотную подлетали американские истребители, пилоты которых были явно веселыми ребятами. Летят некоторое время рядом, а потом выходят по радиостанции на нашу частоту и кричат на английском языке нашим летчикам: “Иван, привет! Я тебя сфотографировал. Хочешь меня сфотографировать? Давай, я тебе буду позировать”. Но наши в ответ соблюдали полное молчание, не поддаваясь на американские провокации. Наши ребята не могли похулиганить, потому что должны были соблюдать конспирацию. Экипаж “тушки” составлял шесть человек, среди которых был один переводчик с английского и арабского. Он не был летчиком, просто был включен в состав экипажа для ведения переговоров с землей и другими машинами.

- “Ту-16” летали под прикрытием истребителей?

- Нет, они самостоятельно, без какого-либо прикрытия летали. Опознавательные знаки на крыльях и фюзеляжах у них были египетскими, никакого подвесного вооружения на них не было во время вылетов. Поэтому они взлетали словно гражданские борты, облетали определенную акваторию, облетали вокруг американских авианосцев, снимали их на камеры и возвращались обратно. Они были не вооружены, поэтому их не трогали. А вот если бы у них на подвесах закрепили ракеты, тогда они стали бы довольно грозным оружием.

- В сторону Красного моря они летали?

- Нет, туда было опасно летать, там господствовала израильская авиация.

В то время, когда я находился в 8-м дивизионе, Асуанскую плотину торжественно открывали и я при этом присутствовал. На открытие Асуанской плотины приезжал Подгорный, руководители различных арабских государств, высший командный состав Египта. Каддафи я видел в пяти метрах от себя: мимо проходил крупный, уверенный в себе майор, в красной форме с тростью в руках, которой он постоянно стучал себя по ноге.

В честь такого события, советским солдатам устроили праздник, где они впервые могли посмотреть на танцовщиц, которые исполнили для них знаменитый “танец живота”. Двенадцать красивых женщин танцевали перед нашими солдатами! Да они все обалдели от увиденного! Несмотря на то, что они имели возможность видеть различные “мужские” журналы, это зрелище на них, конечно же, произвело неизгладимое впечатление. Кстати, о журналах. Поначалу, конечно, все с жадностью разглядывали их, как говорится, “аж пуговицы на штанах отлетали”, но к концу командировки ко всему этому уже настолько привыкли, что относились спокойно и даже безразлично. 

- Разве в Вашу задачу, как особиста, не входило пресекать это “тлетворное влияние Запада”?

- Старался, конечно. Но полностью пресечь не представлялось возможным. Когда возвращался обратно, в Союз, пограничники первым делом старались отыскать особиста и сразу к нему обращались с вопросом: “Не могли бы Вы назвать фамилии тех, кто везет золото или порнографические журналы?” Но, несмотря, на то, что я знал, кто что везет, я отвечал пограничникам: “У нас таких нет”. Ведь ребята воевали и им шмон и лишние неприятности на границе были совершенно ни к чему.

- После Асуана Вы вернулись обратно в 87-ю бригаду или выходили в Союз вместе с личным составом 8-й бригады?

- Я отбыл в Советский Союз раньше, чем вывели наши войска из Египта. На смену мне прибыл новый сотрудник особого отдела, старший лейтенант по имени Геннадий. В Египте я получил досрочно звание “капитан”. При этом в особом отделе для должности “оперуполномоченный” потолок в звании было “старший лейтенант”, а “капитан” - потолок для должности “старший оперуполномоченный”. Учитывая то, что я состоял в должности “оперуполномоченный”, досрочное присвоение звания было для меня своего рода наградой. Тогда звание “капитан” было очень высоким для простого особиста.

- Как отметили досрочное присвоение звания?

- О, это было, конечно, на высшем уровне по тем меркам! Погуляли хорошо, невзирая на окружающую температуру в сорок градусов, да, к тому же, здоровье тогда позволяло все это переносить безболезненно. Там при сорока градусах еще было какое-то движение людское, а при сорока трех все замирало и никого на улице уже невозможно было встретить. Наши дома были оборудованы кондиционерами, но, выходя на улицу в такие солнечные дни, я обычно надевал на голову легкий колониальный шлем. В дивизионах были ребята из Прибалтики, вот они эту жару переносили с трудом - дышали как караси, вдыхая горячий воздух. Спасала их только вода: пойдут, прямо в одежде встанут под душ и сразу обратно на позицию.

- Как с алкоголем дела обстояли? Мусульманская страна все-таки.

- Спиртное там было, но очень дорогое: в основном употребляли пиво и коньяк. Да там еще своего спирта было море - его часто выдавали на различные технические нужды. Но, почему-то, спиртом мало кто увлекался, старались, пользуясь случаем, импортные напитки употреблять.

- Кого пригласили на свое торжество?

- В основном был наш командный состав, зашли поздравить меня летчики морской авиации и их особист майор Лиасов - представитель Третьего управления, который прибыл из Москвы для того, чтобы обслуживать эту авиационную часть. Лиасов, кстати, в Египте тоже получил досрочно звание “подполковник”. Поскольку он представлял Третье управление, он был там самым главным оперативным начальником. Человеком он был порядочным, очень тихим и интеллигентным, его все любили и уважали.

За верблюдом подполковник Лиасов Павел Егорович

- Как у наших солдат обстояли дела с питанием?

- Кормили их, особенно в Асуане, очень хорошо. Специально для солдатского стола привозили китайских бройлерных кур, которых кормили исключительно рыбой. И вот лежит на столе огромная белая курица, но ее ешь, а она на вкус будто рыба. Масло сливочное не делили на пайки, как в Советской Армии, а просто ставили - бери сколько хочешь. Я иногда питался в авиационной столовой, а иногда в дивизионе - в питании особой разницы не заметил. Хотелось бы отметить, что в Египте среди наших военных особенно ценился черный хлеб, потому что кроме белого хлеба другого там не было. Я как-то был в гостях у моряков в Александрии, и они подарили мне буханку черного хлеба и две банки с селедкой и таранью. Черный хлеб был заспиртованным для длительного хранения, но, когда его распаковали, было ощущение, будто он недавно приготовлен и лишь слегка попахивал спиртиком. Я привез эти подарки в Асуан и угостил ими командование дивизиона, так командир от счастья меня аж расцеловал. Этот черный хлеб мы поделили на маленькие кусочки, чтобы досталось всем, и съели с огромным удовольствием.

- Поварами были наши люди?

- Да, повара были наши. Арабов в наших частях не было. Единственное, в каждом дивизионе были арабы для связи. Это были толковые ребята, которые очень быстро обучались русскому языку. Они записывали в блокнот русские слова и запоминали их. Разумеется, среди этих арабских представителей было много напичкано представителей местных спецслужб. Их задачей было послушать наши разговоры, узнать о настроениях, царящих в бригадах и дивизионах. Был один араб - переводчик, который обратился ко мне по-русски с неожиданной просьбой: “Я хочу сбежать из Египта, не хочу здесь жить. Как мне с вами нелегально уехать в Советский Союз?” Я не знал, искренен он или нет, но, конечно же, доложил об этом случае своему руководству, на что мне ответили: “Этот прохиндей тебя просто прощупывает. Откажи ему”. Пришлось сказать, что мы не сможем ему ничем помочь.

- Арабские или израильские спецслужбы пытались установить контакты с нашими солдатами?

- Нет, таких случаев зафиксировано не было. 

- Какие-нибудь случаи провокаций со стороны арабов или израильтян были?

- Нет, таких ярко провокационных случаев не было. Могу легенду рассказать. Тогда у руля стоял Гамаль Абдель Насер. В свое время Хрущев, посетив Египет, был награжден высшей наградой этой страны орденом Ожерелье Нила, а, в качестве ответного жеста, он присвоил Насеру звание Героя Советского Союза. Когда у руля в Советском Союзе стал Брежнев, который и принимал решение об отправки в Египет советских войск, Насера, в один из визитов, помыли в русской бане с парной. Ему так понравилась парилка, что бригада советских банщиков вылетела самолетом из Москвы, чтобы построить в Египте баню специально для египетского руководителя. Эту баню Насер посещал регулярно, и легенда гласит, что Моссаду удалось завербовать его массажиста, который при массаже втирал в тело египетского президента яд, ослабляющий сердечную мышцу. Насер в то время был лидером среди руководителей арабских государств и, во время встречи в аэропорту Саддама Хусейна, он, поприветствовав гостя, подошел к машине, схватился за сердце и умер. Ходила и еще одна легенда, что он мог быть отравлен контактным способом, ведь это же Восток, полный коварства. На смену Насеру пришел Анвар Саадат, который был настроен прозападно. Тут же в Египет прилетел Киссинджер и сказал ему: “Убери русских, и ты будешь получать денежную помощь от США”. Спустя некоторое время наших ребят попросили убраться из Египта и в подразделения пришло указание готовиться к отбытию в Советский Союз. Хоть нас и вынудили уйти, мы ушли, показав мощь нашего оружия и прославив советские войска ПВО. Следствием этого стало то, что много других стран повернулись к нам лицом и стали покупать наше вооружение.

- Какие ракетные комплексы стояли на вооружении наших бригад в Египте?

- На то время самые современные зенитно-ракетные комплексы С-125 “Нева”. Были, конечно, и устаревшие комплексы С-75, но они большей частью стояли на вооружении египетских зенитно-ракетных дивизионов.

- “Неву” арабам не дали?

- Арабам “Неву” оставили, когда выводили наши войска из Египта.

- Местная администрация устраивала какие-нибудь культурные программы для советских военнослужащих, например, экскурсии?

- Да, вывозили наших солдат на экскурсии. В основном это были экскурсии к пирамидам, главной достопримечательности Египта. Все старались сфотографироваться на фоне Сфинкса и пирамид. Для офицеров даже был оборудован санаторий. Мне предложили туда поехать, но я отказался, посчитав, что и так нахожусь в курортном районе. Правда, потом сильно жалел, что не поехал. Под санаторий была оборудована расположенная в Александрии резиденция бывшего короля Египта Фарука, который сбежал после переворота.

В Фивах

- Какие-нибудь несчастные случаи были среди личного состава вне боевой обстановки?

- Израильская армия ранее постоянно пыталась нарушить коммуникации и минировала стойки высоковольтной линии, проходящей от Асуанской плотины. Четыре стойки были взорваны, а рядом с другими были рассыпаны противопехотные мины. Вокруг каждого нашего дивизиона были расположены позиции стрелков с ПЗРК “Стрела”, с которыми осуществлялась связь по рации. Располагались они, как правило, на возвышенностях и служили одним из средств прикрытия зенитно-ракетных установок. И вот трое бойцов из моего дивизиона, во время нахождения на “точке”, маясь от скукоты, решили обследовать окрестности. Обычно расчет составлял четыре человека, но в тот день один боец слегка приболел и на боевое дежурство не заступил. Один из солдат обнаружил предмет, похожий на консервную банку, который на самом деле являлся миной нажимного действия, и принес ее к себе на позицию. Командир отделения Михайленко ему сказал: “Не трогал бы ты эту штуку, вдруг это мина”. А тот, со словами: “Да какая это мина!”, положил банку себе на колени и стал ковыряться в ней. Нажал - и его мгновенно разорвало. Когда мне сообщили, что на “точке” произошел взрыв и я приехал туда, то увидел, что тело солдата разорвано в клочья и разбросано в разные стороны. Тело настолько сильно пострадало, что опознать бойца можно было только по его зубам - у него были очень неровные зубы. Помню, что этого солдата звали Валерой и он был из Бреста, хороший был парень, отличный художник. Он у себя на “точке” из камней выложил целый зоопарк различных зверюшек - медведи, тигры. Нам потом его девушка прислала письмо, в котором просила рассказать о том, как погиб Валера.

- Те бойцы, которые сидели на позициях с ПЗРК, они тоже входили в состав дивизиона?

- Да, они все были из состава дивизиона. Четыре “точки” ПЗРК прикрывали каждый дивизион. Был случай, когда расчет ПЗРК сбил “свой”, вернее арабский, самолет. Это произошло еще в самом начале нашей командировки. Самолет шел без опознавательных знаков, и только оказался в пределах видимости “точки”, как расчет сразу доложил, что захватил и ведет воздушную цель. Боец кричит в трубку: “Вижу самолет, возможно вражеский!”, его спрашивают: “Какие у него опознавательные знаки?” Боец отвечает: “Не наши!” и получает команду: “Стреляй!” Самолет, конечно же, опознавательные знаки имел, но только арабские и с ними наш личный состав еще не был знаком. Поэтому, получив команду на открытие огня, наш расчет вогнал ракету в сопло этому самолету. Несмотря на попадание, самолет не развалился в воздухе - летчику удалось его посадить.  Повторю, что это было в самом начале: мы на тот момент еще не сбили ни одного израильского самолета, зато уже подбили арабский. Но арабы, на удивление, были очень довольны тем, что мы с первого и единственного выстрела поразили самолет, пусть и “свой” - кричали: “Аллах акбар!” и “Квайс кытыр!”, что означало “Очень хорошо!”

- Кого “назначили виновным” за этот сбитый самолет?

- Видимо по указанию Москвы по этому факту состоялось совещание, на котором наш старший советник войск ПВО при египетской армии, Озеров или Озерцов его фамилия, приказал: “Убрать немедленно этого солдата и командира этого дивизиона! Отправить их обратно в Союз!” Но наш мудрый командир дивизии генерал-майор Смирнов сумел их обоих отстоять, сказав: “Я за своих ручаюсь!” Позже этот командир дивизиона Кутынцев стал Героем Советского Союза.

- Солдат наверняка был наказан на своем, “местном” уровне?

- Нет, что Вы! Наоборот, его чуть ли не героем считали! Это сначала он голову опустил, считая, что его сейчас под трибунал отправят. А потом ему наше командование присвоило звание “сержант”, а арабы даже какие-то подарки вручили.

- Было обучение личного состава дивизионов по опознанию самолетов израильской авиации?

- На командном пункте в каждой бригаде висели плакаты с изображением самолетов противника в фас и в профиль. А “Фантом” вообще легко можно было отличить - у него кончики крыльев были немного загнуты вверх. Особенно сильно “пытали” знанием самолетов противника расчеты ПЗРК и “Шилок”, поскольку визуально определять принадлежность самолетов им приходилось чаще всего. У них были печатные пособия с изображениями типов самолетов - “Фантомы”, “Скайхоки”, “Миражи”. А те, кто сидел на стартовой площадке, в основном за ситуацией следили по экрану радара, им силуэт не нужно было видеть.

- Обучение расчетов опознаванию началось еще до прибытия в Египет?

- Нет, учебные пособия стали выдавать уже на месте. До отправки в Египет и во время следования соблюдался режим секретности, и никто не должен был знать конечную цель командировки. А вот когда расположились на позициях в Египте, у расчетов, кроме боевых дежурств, началась постоянная учеба. В каждом дивизионе была учебная ракета, на которой солдатами постоянно проводились тренировки в заряжании и разряжании. Эта ракета была пустой, без боеголовки, вот ее и по нормативам устанавливали на пусковую установку. На установке в это время одна ракета стояла боевая, готовая к выстрелу - это позволяло расчету одновременно и тренироваться и нести боевое дежурство. Но расчеты уже были хорошо подготовлены, поэтому здорово их там этой учебой не гоняли. Учебных стрельб из стрелкового оружия там не производили. Только у нас, офицеров-особистов, через три-четыре месяца после нашего прибытия в Египет, однажды в каирском тире были проведены учебные стрельбы из стрелкового оружия.

- Вы во время командировки арабский язык учили?

- Да, я к концу командировки уже мог немного общаться с арабами, изредка заглядывая в шпаргалку. При мне всегда был русско-арабский разговорник, который мне вручили еще на корабле и благодаря которому я учил слова. “Арми руси ихуа фесилля” - “Русская армия - братья по оружию”.

- С местным населением у вас были контакты?

- С гражданским населением у нас было мало контактов. Особенно хорошо к нам относились местные христиане - копты. Изредка доводилось общаться только с арабскими бойцами на позициях: с солдатиками и офицерами. Офицеры их, конечно, важно себя держали, чинно, во всем показывая свое превосходство над солдатами.

- Своих солдат они били?

- Били! Чуть что не так - сразу зуботычина! Был случай, когда на командном пункте египетский офицер ударил своего солдата, а наш сержант-планшетист, сидящий в наушниках и отслеживающий обстановку, заступился за него и одним ударом уложил этого офицера. Оказывается, наш солдат во время дежурств успел подружиться с арабским солдатом и заступился за него, как за друга. Но конфликт случился серьезный: “Советский солдат избил египетского офицера!” Пришлось собраться и вместе с консулом ехать к этому офицеру и везти ему дорогие подарки, чтобы задобрить его и уговорить не жаловаться на действия советского военнослужащего. Хоть в дивизионе действия нашего солдата и списали на самозащиту, ему тоже пришлось отправиться к этому офицеру и извиниться перед ним, сказав, что он якобы не разбирается в местных званиях и не знал о том, что тот офицер.

- Было взаимодействие с другими родами войск Египта, кроме ПВО?

- Нет, больше ни с кем мы не взаимодействовали. Расскажу случай, который произошел еще до нашего прибытия в Египет. В Каире были расположены казармы египетского десантного полка и по ним отбомбилась как-то израильская авиация. Но видимо им Аллах помог, потому что бомбы легли аккуратно между казармами. Если бы на метров восемь сдвинулись бомбы, то все казармы были бы в щепки разнесены. В том налете участвовало два самолета и оба промахнулись, оставив лишь воронки.

- В каких условиях Вы проживали?

- В Асуане я жил, конечно, в хороших условиях. Там были старинные дома для офицерского состава, оборудованные кондиционерами. Видимо, их специально для нас освободили от проживавших там египетских военнослужащих. У солдат, конечно, такого комфорта не было: они довольствовались вентиляторами, навесами и холодной водичкой. На позициях они проживали в вырытых в песке оборудованных землянках. В землянке была предусмотрена вентиляция, поэтому такая казарма постоянно продувалась свежим воздухом.

- С водой на позициях проблемы были?

- Нет, проблем не было. В дивизионе было две водовозки, и они одна за другой курсировали за водой. 

Еще такой момент. По нормам довольствия нам давали сигареты местного производства двух марок: “Нефертити” и “Клеопатра”, отличающиеся друг от друга качеством табака. Блок “Нефертити” полагался солдатам, а “Клеопатра” предназначалась для офицеров. Египтяне почему-то ввели табу на советские сигареты, и мы получали только местную продукцию. Но наши прапорщики, еще когда ехали туда, привезли с собой большие запасы наших папирос “Беломорканал”, “Казбек” и “Любительских”, которые потом в качестве сувениров всячески старались заполучить себе египетские офицеры. Особенно среди арабов ценился “Казбек”. Сигареты в Египте стоили очень дорого. К примеру, блок сигарет “Клеопатра” стоила шесть фунтов. Напомню, столько же получал простой портовый рабочий-феллах в порту Александрия.  Я в Египте бросил курить, поэтому за блок сигарет мог купить себе золотое кольцо. Золото там было очень дешевым, один грамм золота стоил один фунт. А сигареты среди египетских солдат входили в негласную наградную систему: если кто-либо из солдат отличался в чем-то, то офицер, мог, открыв пачку, наградить отличившегося сигаретой. Тот принимал “награду” с благодарностью, кланялся в ответ и прятал полученную сигарету за ухо. Эту картину я лично наблюдал несколько раз.

- При такой дешевизне золота наверняка все старались им закупиться?

- Моей задачей как особиста был контроль за личным составом, чтобы порнографией не увлекались и чтобы не обогащались. Солдаты и офицеры получали денежное довольствие и могли потратить свои деньги на что угодно. Но, к сожалению, наше государство запрещало провозить через таможню многое, в том числе и золото. В Египте можно было купить золотые монеты с изображением царя Александра. Я знал, что некоторые военнослужащие провезли через границу несколько золотых монет, предварительно зашив их в кожаный ремень.

- На что солдат мог потратить деньги?

- На всяческие сувениры: ракушки покупали, крокодилов засушенных. Иногда покупали в подарок женам и подругам массивные ожерелья.

- Платили вам в фунтах?

- Да и очень хорошо платили. Но, считаю, было неравноправие в зарплатах. Например, у асуанских летчиков переводчик получал больше, чем сами пилоты. Несмотря на то, что переводчики считались элитой, летчики, узнав об этом, взбунтовались: “Или нам добавляйте или ему убирайте!” Пришлось добавить летчикам несколько фунтов. В то время один египетский фунт приравнивался к нашим семи рублям. Я, еще будучи офицером на полигоне в Союзе, получал сто сорок рублей, а тут, в Египте, получал уже сто фунтов, или семьсот рублей, если на наши деньги. Помимо того, что мы получали в фунтах, нам на сберегательные книжки в Советском Союзе еще клали и наши зарплаты в рублях.

- Когда покидали Египет, неистраченные фунты разрешалось вывозить с собой?

- Все старались их полностью реализовать, чтобы ничего не осталось. В качестве сувениров забирали с собой только местные мелкие деньги - пиастры. 

- Сколько Вы пробыли в Египте?

- Один год и два месяца безвыездно.

- Как происходил вывод наших войск из Египта?

- Мы не попали под вывод, нас поменяли. На том же теплоходе “Иван Франко” прибыли новые расчеты, высадили их в Александрии и затем развезли по дивизионам согласно необходимым военным специальностям. Мы убыли из Египта, а те ребята, которые там остались, уже через год передали всю свою технику арабам и тоже отправились домой. Для того, чтобы отправиться в Советский Союз, я из Асуана до Каира ехал поездом в вагоне, оборудованном кондиционером. В Каире меня встретили работники штаба. Поскольку я отправился сразу в особый отдел, то в самом штабе я и не был - здание особого отдела располагалось немного в стороне, вырубленное в скале. Из Каира меня с другими офицерами на автобусах отвезли до стоящего в порту Александрия теплохода “Иван Франко” и уже на нем я прибыл в Севастополь.

- Отчет по командировке писали?

- Конечно. Но это уже было в Москве. Из Севастополя я сначала прибыл в Ташкент, доложил о своем прибытии генералу Принцеву. Он меня встретил радостно, обнял: “Молодец, сынок, что вернулся!” Генерал лично, в честь 100-летия Ленина, наградил меня медалью “За воинскую доблесть” и сказал: “Езжай в Самарканд и отдыхай”. Где-то с неделю я пробыл дома, ежедневно готовя доклад о проделанной работе. В этом мне помогла моя записная книжка, которую я вел всю свою командировку. Ну и, соответственно, еще находясь в Египте, я ежемесячно докладывал начальству о своей работе. Но то было все на бумаге, а тут меня вызвали в Москву делать доклад лично.

- Подписку о неразглашении по этой командировке давали?

- На мне, как на сотруднике особого отдела ответственность за неразглашение уже была, так что я сам подписок не давал, но у других брал.

- Подписки брались уже после возвращения в Советский Союз?

- Нет, еще перед убытием в Египет. Мы на том этапе знакомились с личным делом каждого солдата и офицера своей бригады. На мне было четыре дивизиона бригады и пять дивизионов было на старшем оперуполномоченном. А когда меня перевели в Асуан, там мне достался всего один дивизион, который охранялся двумя “Шилками”.

- “Шилки” тоже входили в состав дивизиона?

- Да, как и расчеты ПЗРК “Стрела”, они тоже входили в состав дивизиона. Две “Шилки” и четыре “Стрелы” защищали позицию зенитно-ракетной установки.

- “Шилки” выставлялись перед установкой на пути следования вражеских целей?

- Они выставлялись на высотах для прикрытия плотины. Дивизион в основном, прикрывал аэродром с “Тушками”, а на “Шилки” в основном ложилась задача по прикрытию плотины со стороны Красного моря. 

- Во время этой командировки проводились ли боевые испытания каких-нибудь новых видов вооружения?

- Нет, мне об этом не известно. Сам комплекс “Нева” на тот момент был новым видом оружия. Да и ПЗРК “Стрела” тоже был из новейших. Когда наши войска уходили из Египта, то оставили там все свое вооружение, включая “Шилки”, но кроме “Стрел” - их увезли обратно.

- Израильтяне не пытались захватить “Неву”?

- Нет, таких попыток не было.

- Диверсионные группы израильской армии работали на египетской территории?

- Такие случаи были, но еще до прибытия наших войск. У египетской армии был свой радиолокационный пост наведения на берегу Красного моря. Израильтяне прилетели на вертолетах и даже не стали расстреливать арабов, а просто подцепили к грузовому вертолету тросами кабину радиолокационной станции и унесли на свою территорию через Красное море.

- Создавались ли поисковые команды из наших военнослужащих для поиска сбитых самолетов ВВС Израиля?

- Специально такие группы не создавались. Просто из дивизиона, когда видели, что “Фантом” сбит, по-быстрому прыгали, в машину или чаще всего в “Шилку” и на полном ходу летели к месту падения самолета. “Шилка” по пустыне неслась очень быстро! Как правило, в этой группе был особист либо кто-нибудь из политотдела. И если наши старались в качестве доказательства раздобыть бирку с заводским номером детали самолета, то для арабов желанным трофеем был фрагмент крыла с национальной эмблемой. Они сразу из крыла старались любыми подручными средствами вырубить эту эмблему. Иногда на “Шилке” подлетаешь к месту падения, смотришь: а там арабы уже как муравьи копошатся. Ну не кулаками же их разгонять! Приходилось “Шилке” дать очередь в небо, только тогда они разбегались.

- Машины обслуживания, такие, например, как водовозы, были тоже привезены из Советского Союза?

- Да, мы туда приехали полностью укомплектованным подразделением. Различной техники осталось после нас в Египте в больших количествах: в основном автомобили ГАЗ-66, они там очень ценились, но также было много МАЗов и КрАЗов.

- В один сухогруз загружался один дивизион?

- Вот тут я затрудняюсь ответить, но мне кажется, что гораздо больше. Этой информацией я не владел, а самому интересоваться было не принято. Но, когда я наблюдал за разгрузкой, я видел, как из нашего сухогруза выгрузили около десяти ракет, хотя на один дивизион при выезде полагалось по четыре ракеты.

- Во время нахождения в Египте осуществлялась ли доставка дополнительных ракет на позиции?

- Да, нам доставляли ракеты по мере необходимости. Этим занимался так называемый “технический дивизион”. В Египте, на оборудованном складе этих ракет хранилось очень много. Я однажды зашел на такой склад - вокруг сплошные пеналы, в которые уложены ракеты.

Возвращаясь с поста

- В Египте с оружием ходили постоянно?

- Да. И спал с оружием. Хоть у меня всегда при себе были пистолет и автомат, применять их не пришлось.

- Солдаты тоже с автоматами ходили?

- Нет, у них на позиции была оборудована специальная стойка, в которую ставились их автоматы, и эта стойка обязательно охранялась. Так что “на войне как на войне”, все было по серьезному. При любом передвижении обязательно надевались каски. В дивизионах обычно ходили без касок, надевая их только по сигналам тревоги. 

- Противодиверсионные мероприятия на позициях осуществлялись?

- А как же! Это было одним из важнейших дел! На позициях обязательно выставлялись дозоры, которые наблюдали за окружающей территорией и менялись каждые два или четыре часа. Еще на каждой позиции, рядом со стартовой площадкой, стояла небольшая вышка, на которой сидел боец и тоже вел наблюдение. Ночью и дозорными и часовыми использовались приборы ночного видения. Кроме этого, арабами, для охраны наших дивизионов, по всему периметру выставлялись круглосуточные посты, правда они находились на значительном расстоянии, не приближаясь к нашим позициям.

- Кто из “жителей пустыни” вам особенно досаждал: змеи или насекомые?

- Скорпионы. У нас было два случая укуса солдат скорпионами. Но, на удивление, все эти случаи были не смертельными и прошли без осложнений, поскольку наши фельдшеры были всегда наготове и вовремя сделали необходимые уколы. Сначала этих скорпионов все боялись, а потом солдаты уже сами начали отлавливать этих насекомых и делать из них сувениры, заливая их эпоксидной смолой. У меня такой скорпион до сих пор дома хранится. Вот про змей я не помню, чтобы они кого-нибудь укусили. Неподалеку от позиции в Асуане был водоем, в котором жили рыбы, похожие на пираний. Нас пугали этими рыбами, чтобы мы не лезли в этот водоем купаться. Но у нас летчик один был фанатом рыбалки и тайком от всех все-таки удил там рыбу. Вот он мне и показал однажды зубастую рыбу, которую он там поймал. Рыбалка была запрещена, но летчик где-то раздобыл моток лески, крючок и соорудил из всего этого какую-то снасть. Его удивляло, что он забрасывал крючок без наживки и на него сразу же бросалась рыба.

- Почему запрещалась рыбалка?

- Не знаю, но к воде было категорически запрещено подходить нашим военнослужащим. Перестраховывались, наверное, чтобы не было несчастных случаев. Да и все вокруг было частным, может быть и поэтому. Хотя никаких претензий в сторону наших военнослужащих со стороны египтян не поступало.

- Местные фрукты и овощи не боялись употреблять в пищу?

- Всегда с этим осторожничали. Был у нас однажды случай, когда от употребления местной пищи заболели дизентерией, а это очень серьезное заболевание, ребята сильно страдали. Меня эта болезнь миновала, а вот личный состав наш врач спасал активированным углем. 

- Были случаи постановки радиопомех израильскими военными с целью ослепить наши радиолокационные станции?

- Такие случаи были у летчиков. Но, честно говоря, наша авиация особенно себя не проявила в тех боях, было даже сбито четыре наших самолета, три пилота погибло. Одному только летчику по фамилии Крапивин удалось сбить “Скайхок”.

- Какие модели наших самолетов использовались в тех воздушных боях?

- В Египте использовались самолеты МиГ-21. Они все, как и “тушки”, имели египетские опознавательные знаки. Красных звездочек не было ни на одном нашем самолете. 

- Какие еще войска, кроме ПВО и авиации, находились на территории Египта?

- Были морские пехотинцы, были подводники. Однажды, во время проведения ежемесячных сборов сотрудников особых отделов дивизии, нас вывозили в гости к морским пехотинцам. Те встретили нас со всем возможным гостеприимством и радушием, словно самых родных людей. Вот именно они тогда угостили меня в числе всех черным хлебом, селедкой и каждому гостю выдали по алюминиевой банке с сушеной таранькой. Это случилось под Новый год, поэтому для нас были подготовлены вот такие подарки.

- Для чего устраивались подобные сборы?

- Для того, чтобы мы написали отчеты о своей работе, о противодействии разведкам врага и местным спецслужбам. Все наши отчеты потом обобщались, и информация уходила в Москву. Иногда на эти сборы прибывало и вышестоящее начальство. В Каире, неподалеку от штаба дивизии, находилось здание, в котором размещался особый отдел дивизии, вот в этом здании и происходили сборы.

- На чем Вы добирались в Каир?

- Нам всем арабским комендантом выписывались бесплатные проездные документы на поезд. Ехали мы с особистом из авиации в хорошем мягком двухместном купе, которое обслуживал араб-проводник. В его обязанности входило застилать нам постель и убираться в купе, поэтому он очень был удивлен, когда мы взяли в руки постельное белье и попытались самостоятельно заправить постель. Араб тут же забормотал: “Мистер, мистер!” и замахал руками, давая нам понять, чтобы мы этого не делали. Но на поезде мы ездили из Асуана, а из-под Каира добирались по пустынным дорогам на обычном грузовике.  

Все события тех лет постепенно стираются из памяти, ведь прошло уже более полувека. Вернее, стираться они начали в молодости, сразу после прибытия в Советский Союз, ведь вся наша командировка была покрыта режимом секретности. Только в 1991-м году один журналист в газете “Собеседник” написал статью “Неизвестная война в песках Египта”. После выхода этой статьи о событиях в Египте заговорили открыто, вспомнили, что есть два Героя Советского Союза, отличившиеся в этой войне, был создан Союз ветеранов войны в Египте. Ежегодно, в январе месяце в Москве проходят встречи участников тех событий, правда, с каждым годом количество встречающихся становится все меньше, в основном те, кто служил в семидесятых годах рядовыми или младшими офицерами. А в 2019-м году умер один из двух Героев Советского союза Попов.

Б.Н.Соколов. 2020 г.

У меня есть стихотворение, которое я посвятил Героям Советского Союза, ветеранам войны в Египте, полковникам Кутынцеву и Попову. Оно называется «Герои мирных дней»:

В семидесятом в августе «Победа!»
В войне «холодной» прерван разговор —
Наш ЗРК с «Фантомом» вёл «беседу»,
Чтоб дипломат расширил «кругозор» …
Торжествовал Египет под Эгидой,
Россия - друг надёжный у него!
Седьмое чудо света — пирамиды
Поздравили гвардейцев ПВО!
С плотины Асуанской крепла дружба
И крепче стала в Славе боевой,
Ведь, как своей Отчизне, гордо службу
Исполнил генерал и рядовой!
Прошли бойцы на прочность испытанье
В командировке тайной… на войну…
Потом… народ узнает с пониманием
Героев, что прославили страну!

- Спасибо Вам большое за интересную беседу!