Воспоминания участников
современных войн и конфликтов

В конце октября перевал затягивало и “вертушки” до апреля к нам уже прекращали летать. Доходило до того, что у нас к апрелю заканчивалось масло, сахар и даже соль. Сигарет вообще пару месяцев уже никто не видел. Комбат как-то приказал выдать по банке рыбных консервов на человека в сутки, на взвод несколько килограмм муки и пятилитровую банку комбижира: “Пеките себе лепешки. Никаких работ, двигайтесь как можно меньше, не тратьте калории”.

Перед каждым вылетом на задание нам выдавался лишь только сухпай на три дня, а о количестве боеприпасов мы должны были позаботиться сами, решив, сколько нужно каждому из нас. Нам говорили: “Берите, кто сколько унесет, ведь это ваша жизнь”. Поэтому, кроме десяти магазинов в “лифчике”, у каждого имелась примерно тысяча патронов россыпью, а среди снаряженных магазинов помимо стандартных, на тридцать патронов, практически у каждого был магазин от РПК на сорок пять патронов.

Как-то днем нас выбросили на вертолетах в горах. Не забуду эти две ночи, которые провели там. Это просто кошмар. Там по дороге должны были пройти наши силы, а мы, окопавшись по вершинам, должны были обеспечить безопасный проход колонн. На горе вырыть окопы не получилось - лопата не берет этот грунт, а кирки у нас не имелось. Поэтому мы, как смогли, соорудили себе укрытия из камней, высотой по колено. Днем стояла жара, а ночью пришел сильный холод.

Это гражданским людям кажется, что война - это страшно, а для тех, кто постоянно находится в таких условиях, война - это своего рода кайф, это всплеск адреналина, к которому тянет как к наркотику. Поэтому зимой, когда не было боевых выходов, сидя на “точке”, где нет телевизора, где все время одни и те же лица, где каждый день слушаешь одну и ту же музыку, мы сгорали от безделья. В полку там для личного состава давали концерты, показывали кино, а у нас лишь одно было удовольствие - это обкуриться и пожрать.

Каждый патруль получал назначение в определенный сектор Кабула. Этих секторов было несколько и назывались они в зависимости от того, дорога какого направления там проходила. Например, на Джелалабад или Кандагар. Патруль выставлялся на узловых точках, откуда эта дорога начиналась. И таких точек на карте города было несколько. Помню, мы стояли рядом с центральным базаром, а наши пацаны расположились неподалеку от телеграфа и телевидения.

В том месте, где дорога делала плавный поворот, огибая сопку, бензовоз Вобликова левым средним колесом наехал на пластмассовую мину-“итальянку”. Никто даже и не заметил, когда “духи” успели закопать ее на дороге. Если можно так сказать, бензовоз взорвался настолько удачно, что даже не загорелся и Вобликов, которого взрывной волной выбросило из кабины, остался жив. Взрывом разнесло ступицу колеса, один ее кусок пробил бочку и бензин, не загоревшись, просто вытек на землю.

Кстати, после того знаменитого боя девятой роты все, что из вооружения там осталось, привезли мне. Я занимался сортировкой как трофеев, так и оружия наших десантников. Среди погибших десантников был пулеметчик по фамилии Александров, который посмертно был представлен к званию Героя Советского Союза. Именно его “Утес” я принимал с приказанием восстановить. Сам пулемет представлял из себя решето, считая со стойкой и стволом мы в нем насчитали тридцать две дырки, про коробку я вообще молчу.

Начальник артиллерии, используя оптику, сначала что-то высматривал и высчитывал, а затем приказал по душманам дать залп “Градами”. Не успели они уйти через перевал: девяносто четыре трупа потом там насчитала разведрота, которая ходила собирать обугленные автоматы. Еще подобный случай был на День артиллерии, 19 ноября. Душманы тоже беспокоящим огнем не давали нам расслабиться, тогда начальник артиллерии, в честь праздника, приказал сначала каждые три минуты давать залп в сторону душманов, затем через каждые пять минут.