Воспоминания участников
современных войн и конфликтов

Даю команду включить на БТРе прожектор “Луна”, луч которого бьет почти на три километра, и направить его вверх, чтобы вертолетчикам было видно. В ответ опять получаем: “Не видим”. Я даю команду каждому из командиров рот слить бензин и сделать на земле три огненных треугольника размером пятнадцать на пятнадцать. В ответ опять: “Не видим”. Мы слышим, как они летают вокруг нас, но видеть мы их не можем, поскольку бортовые огни у них выключены.

Образ врага, в принципе, есть. И злость уже есть, так как мы теряем друзей, к сожалению, с определенной периодичностью. Это люди, с которыми уже 10 месяцев прослужили, и тут их не становится. Так что, есть и образ врага, и определенная злость к нему. Хотя, при этом, когда мы вели пленных через блиндаж, дали водички, покурить, угостили. Когда они уже сдавшиеся, с завязанными глазами. Глаза завязывают, чтобы пленный, если вдруг сбежит, не запомнил, как его вели, куда.

Мы действовали, в основном, по пустыням - Регистан и Дашти-Марго. Рядом были небольшие горы, но мы туда не ходили, видимо, там другие подразделения работали. А наша задача - искать и отлавливать караваны, перекрывая им возможные тропы. Караваны дважды по одной тропе не ходили, а если кто-то рискнет второй раз пойти, то это быстренько нами пресекалось.

Все закончилось так же быстро и внезапно, как и началось. С нашей стороны было четверо раненых в пехоте и один убитый — мой наводчик, хороший парень с Черниговщины. Он по боевой тревоге должен был организовать оборону нашего кубрика, где хранились прицелы, но услышав, что БМ-ка готовится к стрельбе, побежал с прицелом (что за стрельба без прицела!) на позицию к своей машине через простреливаемый проход в стене крепости и погиб. Со стороны противника было убито девять мятежников.

Я лежал, прижавшись спиной к брустверу, а рядом, метрах в семи от меня, один из сирийцев решил подняться и выглянуть из-за укрытия. Только он приподнялся, как прилетевшая пуля попала ему в голову, и он упал. Некоторые пули прилетали уже и за бруствер - то и дело видно было, как падали убитыми или ранеными сирийцы. И если от пуль нас защищала мертвая зона за бруствером, то перелетевшая мина своими осколками накрывала многих, даже укрывшихся.

Просыпаешься утром, и, прежде чем обуться, обязательно переворачиваешь берцы, чтобы вытряхнуть оттуда скорпиона или фалангу. Со временем к этим насекомым привыкли, смирились с их наличием и никаких укусов у нас не было. Еще в нашем капонире была дыра, в которой жила гюрза. Когда мы только готовили для себя землянку, то на первое время оборудовали спальное место, натянув с солнечной стороны тент, под которым можно было спрятаться от солнца.

Регулировщики выставлялись лишь тогда, когда проходили большие армейские колонны. Когда я в одиночку ездил, для меня никто регулировщиков не ставил, мы самостоятельно дорогу находили от одного городка до другого, так и передвигались. Дорожные указатели повсеместно были уничтожены или перевернуты. Иногда вместо них висели доски с надписью: “Москва 3000 км”.

До сих пор помню эти инструктажи: “Идти нужно след в след. Шаг влево или вправо опасен, можете подорваться”. Но на своей первой войне мне все-таки довелось зацепить растяжку. Саму ее я не видел, лишь почувствовал, как, задев ногой, потянул леску. Хорошо, что я в институте был спринтером - я так дал от того места, что тридцать метров пробежал, наверное, быстрее, чем Усэйн Болт.